Форум » Большой зал » ГП6. "Редакционное задание", ГГ/СС, AU, angst, миди, NC-17 » Ответить
ГП6. "Редакционное задание", ГГ/СС, AU, angst, миди, NC-17
AesSidhe: Название: "Редакционное задание" Автор: AesSidhe Рейтинг: NC-17 Герои: ГГ, СС, ГП и др. Жанр: angst, стеб, детектив, мелодрама. Всего понемножку. Дисклаймер: все принадлежит Роулинг. Но Уайтбэк и Драковска мои. (Никому не отдам! :)) Аннотация: все закончилось победой. И смертью. И, спустя N-ное число лет, человек, никак к Победе не относящийся начинает искать информацию. (примерно так). Отношение к критике: Жду! (Конструктивной и дельной). Размещение в архивах: Да ради бога! Только мне скажите! WARNING: очень мрачно и достаточно жестоко.
Ответов - 31, стр:
1 2 All
AesSidhe: I. Стенли Уайтбэк Строго говоря, я проклял тот день, когда в редакции мне дали задание написать о Гермионе Грейнджер. Соратница Гарри Поттера, чтоб ее! Урожденная маггла, ничего выдающегося, кроме стойкости к Круциатусу, в ней не нашли. Так чего я – рыжий, делать из заурядной девицы захватывающую статью?! Фотограф моих метаний не понял: - Чего паришься?! Два-три факта, а остальное – придумай. Трудно, что ли? Трудно. Когда ваш главред Рита Скитер, врать трудно. Раньше она сама врала, как сивый мерин, нимало не стесняясь, но, дорвавшись до редакторского кресла, стала искоренять в "Пророке" ересь с рвением, достойным лучшего применения. Изрядный опыт журналиста "от замочной скважины" тоже оказался весьма кстати – у нее выработался на "уток" настоящий нюх. Любую липу Скитер отличит с полплевка. Так что, проклиная и родимую редакцию, и нелегкую журналистскую долю, я отправился по местам боевой славы Гарри Поттера. Поскольку отдельно от него Грейнджер как историческая личность не существовала. Первым в списке стоял, разумеется, Хогвартс. Alma mater, давшая пинок в жизнь Волан-де-Морту и Гарри Поттеру, не делавшая различия между наследниками старинных родов и родившимися в семьях потомственных магглов, пришельцев всегда принимала прохладно, хоть и любезно. Она не сделала исключения и для своего выученика (меня бишь). Запись беседы с директором Мак'Гоннагал, сделанная ППП 10 июля 20** г. (фрагмент 1) "…- Гермиона была самой прилежной ученицей на своем курсе, - вспоминает Директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, профессор трансфигурации Минерва Мак'Гоннагал, - образцовая ученица. Министерство Магии даже разрешило ей использовать маховик времени, чтобы успевать посещать все занятия: мисс Грейнджер первая за много лет изучала полный курс. На редкость прилежная девочка. - Профессор Мак'Гоннагал, большинство из нас знают о Гермиона Грейнджер только как о соратнице Гарри Поттера. - Да, к сожалению. Мало кто теперь вспоминает, что Гермиона и Рон Уизли были самыми верными друзьями Гарри. В школе эта троица не раз доставляла неприятности учителям, но мне редко приходилось видеть, чтобы кто-то так искренне доверял своим друзьям, как доверяли друг другу Гарри, Рон и Гермиона. - Профессор, учебу в Хогвартсе в те годы трудно назвать спокойной. В самой школе происходили странные события. Насколько стало известно, несколько учеников пострадали от нападения магов и опасных существ. Как проявляла себя мисс Грейнджер, оказываясь в подобных ситуациях? - Гермиона сама подверглась нападению василиска. Поверьте мне, на ее общительный любознательный нрав это нисколько не повлияло. Они с Роном и Гарри были неугомонной троицей, и, бывало, нарушали школьные правила. Но за годы учебы они не раз проявляли недетское мужество и так редко свойственное взрослым самопожертвование. - Гарри Поттер с рождения был знаменитостью, а Гермиона Грейнджер происходила из семьи магглов. Не возникало ли между ними конфликтов на почве зависти или ревности? Ведь среди детей это не редкость. - Гарри Поттер узнал о том, что знаменит, только попав в Хогвартс. До этого дня его воспитывали магглы и воспитывали как маггла. Потому Гарри был… несколько ошарашен обрушившейся на него славой. Гермиона была достаточно умной и великодушной девочкой, чтобы понять, как тяжело бедному Гарри справляться с внезапной популярностью. Естественно, ни о какой зависти не могло идти речи. Тем более сам Гарри Поттер никогда не считал себя чем-то лучше остальных учеников Хогвартса…".
AesSidhe: В таком духе прошла вся наша беседа. И, учтите, это был самый содержательный диалог из всех, которыми меня удостоили преподаватели! Стоит ли говорить, что, покидая замок, я был зол как собака? Сговорились они все что ли? Одни общие фразы, одна и та же, как будто зазубренная болтовня (Ах, да, прелестная девочка! Очень способная ученица! Редкостное прилежание…преданный друг… образцовая студентка). Может быть, поработав на Риту Скитер, вообще перестаешь верить в безгрешных людей, или во мне уже начинал вырабатываться профессиональный рефлекс "журналюги", но так или иначе, мне казалось, что преподаватели Хогвартса очень не хотят говорить об этой свой выпускнице и только из вежливости вешают надоедливому парню с ППП лапшу. То есть, нет, не то что бы что-то скрывают, но просто не выходят за рамки точных ответов на мои вопросы, щедро разбавляя эти ответы сюсюканьем типа "замечательная студентка". Надо признать, я и сам схалтурил, готовясь к штурму цитадели магических наук. Была какая-то подспудная уверенность, что, только услышав о Гермионе Грейнджер, все тут же начнут выкапывать из своей памяти все, что там об этой девушке было. Так делали, вспоминая о Гарри Поттере. На этом желании рассказать как можно больше, доказать свою причастность к Мальчику-Который-Выжил, было сделано немало статей и очерков. А вот про Гермиону как-то подзабыли. Я помнил, как старался улыбаться в объективы Гарри Поттер, когда Волан-де-Морта не стало, и его сделали словно бы единоличным победителем темного мага. Подняли на пьедестал и заставили улыбаться. А вот Рональда Уизли никто не заставлял. Ну, да. Я тогда, как и все, жадно читал все, что печаталось в периодике о "Гарри со товарищи". Помню, как чужеродно смотрелся молчаливый Поттер рядом со своим наслаждающимся лучами славы другом. А вот Гермиону я не помнил. Ее просто не было на этих глянцевых, радостно кричащих листках. Запись беседы с директором Мак'Гоннагал, сделанная ППП 10 июля 20** г. (фрагмент 2) "…- Как сложилась судьба мисс Грейнджер после окончания школы? - Сначала она работала в Министерстве Магии, потом ушла оттуда и год преподавала трансфигурацию в Хогвартсе. - Какова была ее должность в Министерстве? - Она была мракоборцем. - Вы можете сказать, почему она выбрала такую непростую и опасную профессию. Ведь, как мне кажется, она как никто другой могла составить представление о том, что такое Темная Магия. - Именно поэтому – потому что точно знала, каково это – Гермиона и стала мракоборцем. На вопрос, чем вызван выбор именно этой профессии, Гермиона ответила, что не в состоянии отсиживаться на более спокойной работе, зная, что другие люди рискуют жизнью ради ее безопасности. - Но ведь год спустя она оставила службу? - Нет. Просто ушла в запас…".
AesSidhe: Под конец беседы профессор Мак'Гоннагал расщедрилась и позволила скопировать несколько снимков из выпускного альбома. И сейчас, разглядывая эти снимки, я силился увязать это худенькое личико с огромными глазами – и грозное слово "мракоборец". Увязывалось слабо. *** Она стояла перед выпускной комиссией, словно провинившаяся девочка на семейном совете. Она заявилась в Хогвартс за пять минут до начала собеседования в косухе с чужого плеча и грубых джинсах, заправленных в тяжелые армейские ботинки. В таком виде взлохмаченная отличница предстала перед преподавателями, возглавляемыми директором Мак'Гоннагал. - Мисс Грейнджер, - начала профессор Мак'Гоннагал, - Гермиона. Я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что все присутствующие здесь преподаватели уверены в том, что ты сдашь выпускные экзамены исключительно на "Превосходно"… И так далее и тому подобное. Гермиона стояла и слушала, как никто в ней не сомневаются, все всего лишь не думают, что профессия мракоборца подходит девушке, пусть даже и отличнице. Она кивала, пыталась незаметно поправить сползавшую с плеч чужую косуху, а больше всего ей хотелось заорать в лицо этим благодушным, заботящимся о ее будущем магам, что она не станет наращивать жир, с осознанием собственной значимости прячась на безопасной, полезной, нужной, но отвратительной ей спокойной работе. Что хуже скотства она не могла себе представить, чем сидеть за чужими спинами, пока ее друзья, которых никто и не пытался отговаривать – наоборот! – будут подставлять свои шкуры ради таких вот, лощеных и самодовольных, которые любят кивать головами и, цокая языком, говорить: "Как сильно изменился мир. Как опасно стало жить в это странное время". Но она молчала. Только кивала головой и не спорила. А в конце, когда чертова косуха все-таки рухнула с неосторожно расслабленных плеч, комиссии на мгновение предстала оскаленная металлическая тварь на черной майке, и Гермиона схватив жесткую куртку в охапку, невинно хлопая ресницами, уставилась на профессора Мак'Гоннагал, та покачала головой и сказала: "Вижу, милая, мы тебя ни в чем не убедили". В спальне она швырнула косуху на кровать и рухнула на колени, молотя кулаками по полу. А потом кинулась на постель и разрыдалась. Как заботливо они все смотрели – благообразные, умудренные, равнодушные. И в голове настойчиво билось: "Им наплевать на тебя. Наплевать". "Хоть сдохни, никто пальцем не шевельнет, - Гермиона подняла голову, вытерла глаза, отвела налипшие волосы. – Так какого же черта они изображают такое участие?! Какого черта им это надо? Им же всем на нас НА-ПЛЕ-ВАТЬ!!! Ну, ничего. Мы еще посмотрим. Мы еще увидим, кто из нас осел. И ни одна скотина не заставит меня прятаться за чужие спины!". Ей вспомнилось лицо Снейпа. Сжатые бледные губы, цепкий взгляд. За все пять лет до СОВ он ни разу не показал, что его заботила судьба учеников. Гермиона внезапно испытала острый прилив благодарности за его явное неучастие, за дозу почти демонстративного безразличия. Равнодушие учителя, вложившего в ее голову все, что туда уместилось, и не считающего нужным вмешиваться в дальнейшее развитие событий, было убедительнее бьющей через край заботы.
AesSidhe: Стенли Уайтбэк Редакционное задание сидело на плечах упитанным майлингом. И – больше делать было нечего – я отправился в Министерство Марии, утешаясь тем, что даже если и там мне начнут заливать про "прекрасного работника", "преданного друга" etc., смогу с чистой совестью написать: "Все, знавшие Гермиону Грейнджер, помнят ее как замечательного человека…". В Министерстве Магии меня, к моему, надо сказать, немалому удивлению, не послали к гулевой матери, едва услышав о цели визита, а довольно вежливо отправили на второй уровень. Штаб-квартира мракоборцев производила противоречивое впечатление. С одной стороны – атмосфера тотальной занятости, серьезные личности, деловито рысящие по коридору, с другой – молодые люди, откровенно разгильдяйского вида, занятые чем-то понятным им одним. Абсолютный хаос наваленных бумаг, расклеенных по стенам вырезок, фотографий, стикеров. И абсолютно безликие, лишенные каких-либо признаков табличек двери. Лишь на самой дальней поражала лаконичностью рукописная надпись, словно торопливо сделанная Флагрейтом: "Шеф". За дверью, куда я сунулся, постучавшись, оказалась высокая женщина, одетая типичным магглом: в джинсы и пуловер. - Здравствуйте! Это вы – шеф? - Да, в некотором роде. Проходите, прошу вас, - она улыбнулась, спрятала в стол какую-то папку, вскинула глаза, сощурилась – и резко щелкнула пальцами в сторону двери. С той стороны раздался негромкий хлопок. Я прошел и представился. - Присаживайтесь. Я – Магда Драковска, исполняю обязанности начальника отдела по борьбе с противоправным использованием магии. Чем могу быть полезна? - По заданию редакции я пишу статью о Гермионе Грейнджер. В Хогвартсе мне сказали, что мисс Грейнджер служила в министерстве. Она ведь работала здесь? Под вашим началом? - Да, она здесь работала. Мне могло показаться, но в тот момент, когда я назвал цель своего визита, Магда Драковска едва заметно дернула бровью. Как будто хотела удивиться и передумала. - Вы не против Прытко Пишущего Пера? - Нет, что вы. Драковска была спокойна, вежлива, но мне захотелось встать и уйти, как можно скорее, извинившись за несвоевременный визит. Вспомнив про профессиональную наглость журналиста, я установил перо и спросил: - Вы близко знали мисс Грейнджер?.. Запись беседы с шефом мракоборцев Магдой Драковской, сделанная ППП 12 июля 20** г. (фрагмент 1) "…- В Хогвартсе я один семестр читала основы права. Гермиона выделалась из потока своим стремлением к знаниям и умением учиться. Насколько я помню эту девочку, учеба давалась ей удивительно легко. - Можно ли сказать, что уже тогда были предпосылки к последующему выбору ей профессии мракоборца? - Это был третий курс. Вряд ли тогда они задумывались о будущей профессии. - Мисс Грейнджер пришла к вам работать сразу по окончании Хогвартса. Вы говорите, что она выделялась среди других учеников незаурядным умом. Как она проявила себя в качестве мракоборца? - Они пришли к нам сразу после Хогвартса: Поттер, Грейнджер и Уизли. Младший сын Уизли, я хочу сказать. Неразлучная троица. Могу сказать, что трио для них было оптимальным способом работы. Баланс силы, энтузиазма и логики. - Какую роль в этом трио играла мисс Грейнджер? - Аналитика. Она, конечно, тяготела к полевой работе, но с точки зрения эффективности, делать из нее полевика было преступлением. Пожалуй, многие идут в наш отдел именно потому, что хотят видеть результаты своего труда. Чаще всего им видятся отловленные оборотни и побежденные чернокнижники. Но большая часть нашей работы – анализ. Чтобы отловить оборотня и понести при этом минимальные потери, нужно точно знать, когда оборотень не будет ждать облавы, будет слаб и относительно безопасен. Это похоже на сложную шахматную партию, где нужно знать ходы противника, чтобы не тебя не "съели". Гермиона была одним из лучших наших аналитиков, несмотря на молодость и отсутствие опыта. - Вы сказали: тяготела к полевой работе. Мисс Грейнджер принимала участие в полевых операциях? - Да, первые два месяца она работала в оперативной группе. Они занимались несанкционированной инициацией, в том числе, нейтрализацией ликантропов, потерявших контроль над собой. - Как же мисс Грейнджер оказалась в аналитическом отделе? - Во время одной из операций она получила ранение и, по заключению врача, в течение месяца была непригодна к полевой работе. На этот месяц она была переведена младшим сотрудником в аналитический отдел. После чего осталась там. Хороших аналитиков меньше, чем хороших полевиков, а молодой аналитик такого класса – редкость. Гермиона, конечно, испытывала тягу к полевой работе. Все-таки адреналин, риск, напряжение сил, но работа аналитика захватила ее полностью. Она была одной из немногих, кто своей работой "болеет", делая ее искренне и увлеченно. - Почему же она ушла преподавать в Хогвартс? - На этом настоял ее муж
AesSidhe: М-да. На свой "провокационный" вопрос я возлагал большие надежды. Ждал замешательства, смены темы или (в смелых мечтах) сногсшибательных подробностей – но получил лишь эту банальную причину, брошенную небрежным равнодушным тоном. "…- Мисс Грейнджер погибла год спустя после того, как пришла преподавать в Хогвартс. В связи с тем, что она была убита последними Пожирателями Смерти, возникает вопрос, не была ли ее трагическая гибель связана с деятельностью мракоборцев. - Не была. Гермиона не имела дела с Пожирателями, ни как полевик, ни как аналитик. Пожалуй, можно связать ее смерть с нашей деятельностью только косвенно. Она была мракоборцем, следовательно, могла быть врагом в глазах уцелевших Пожирателей. Но скорее это можно назвать актом мести непосредственным виновникам крушения планов Волан-де-Морта. - То есть Гарри Поттеру? - Не только. Гермиону любили и ценили не только ее друзья. Ее смерть была скорее попыткой напугать тех, кто уже и так пострадал от произвола Пожирателей. Попыткой доказать, что несмотря на смерть Волан-де-Морта, его последователи еще могущественны и по-прежнему безнаказанны. Поэтому они выбрали такую жертву: не самую беззащитную, достаточно известную, но обреченную против явно превосходящих сил. По этому делу были задержаны и признаны виновными двадцать три Пожирателя Смерти…"
AesSidhe: Еще раз м-да. Я стоял на улице перед телефонной будкой и думал, что же делать. Получалось, что вместо боевой подруги Гарри Поттера я имел дело с обыкновенной девочкой-отличницей, волею случая втянутой в круговорот событий, выпавшей из него при первой же возможности, выскочившей замуж после школы и бросившей опасную, но, судя по всему, любимую работу ради пресловутого мужа. Бред. Не могла она быть этакой типичной "эмансипе", ринувшейся в мракоборцы-полевики, но поднявшей лапки, стоило только заставить выбирать между свободой и мужем. Все указывало на это, но кое-что у меня в голову не укладывалось. Гермиона Грейнджер два года проработала в отделе борьбы с противоправным использованием магии, показала себя отличным полевиком и талантливым аналитиком, работала, если верить Драковской, увлеченно и с удовольствием, а потом вдруг вопреки всему уволилась, оставив друзей, с которыми прежде была неразлучна, год преподавала в Хогвартсе – и была убита последними уцелевшими к тому моменту Пожирателями Смерти. На этом их и накрыли бывшие коллеги Грейнджер. Вопрос первый: что превратило талантливого мракоборца в заурядную женушку, бросившую работу по слову мужа? Вопрос второй: что такого сделала училка-домохозяйка, что чудом уцелевшие приспешники Сами Знаете, Кого пошли ва-банк, чтобы ее убить? *** - Эй, Герми! Чего куксишься?! – развязный, хорошо навеселе, парень плюхнулся прямо на землю, едва не расплескав на себя содержимое пластикового стаканчика. - Отщемись от нее, Майкл! – по другую сторону упал Рон Уизли с банкой пива. – Не кислись, Гермиона! Жизнь прекрасна! – он отхлебнул пива и, обхватив Гермиону за плечи свободной рукой, закачал из стороны в сторону. – Все отлично, Герми! Мы – мракоборцы! Теперь уже – точно! - Рон прекрати, - Гермиона сняла с плеч чужую руку, поворошила палочкой красноватые угольки. Сырая ветка стрельнула искрами. - Оу! Милая, да чего ты скисла? Жизнь прекрасна! - Ты это уже говорил, - бесцветно откликнулась Гермиона, вороша золу. Приступ безудержного веселья миновал, и теперь хотелось побыть одной эдак с полчаса, чтобы иметь возможность проветриться и соскучиться по шумной нетрезвой компании. Но давать ей эти полчаса никто не собирался. - Да перестань ты! – Майкл все-таки облился. – О, дьявол! Не порть людям настроение, Грейнджер! Гермиона вздохнула и выдавила улыбку. - Так лучше? - О! – Майкл отшатнулся и прищурился, оценивая ее усилия выглядеть весело. – Нет, ну чего ты скисла, Гермиона?! - Ты что, не понял, Майкл, - язвительно пропел Рон, и Гермиона мгновенно напряглась, - она грустит, что ее муженька не пригласили. То-то было бы веселье! - Рон! – ветка щелкнула в руках, сломавшись на две половинки. - Скажешь, я не прав, а? – Рон развязно подмигнул. – Что это мрачное чуч… чудо не испортило бы нам всего веселья? О, ты-то, конечно, была бы счастлива!.. - Рон, отстань от нее. Рон и Майкл получили два не слишком вежливых пинка по крестцу. Майкл открыл рот послать Поттера подальше, но Уизли поднялся с земли беспрекословно, уже поняв, что шутка не удастся. Поттер выглядел трезвым и серьезным. - Оно тебе надо? – скривился Рон, но направился к другому костру. Оказавшийся в меньшинстве Майкл поспешил следом. Гарри упал на землю, обнял Гермиону за плечи, как до этого Рон – но по-другому. Гермиона сложила голову на плечо другу. - Гарри, он когда-нибудь успокоиться? - Когда перестанет ревновать. - Но это же глупо! Я же не виновата!.. - Рону ты этого не объяснишь. - Гарри, я не хочу, чтобы мы ссорились! Мы столько вместе прошли, а вот теперь из-за такой мелочи, из-за какой-то ерунды, готовы разругаться вдрызг!.. - Ну, для Рона это не такая уж и мелочь…
AesSidhe: II. Стенли Уайтбэк - Ну, как дела, Стен? - Паршиво, Коллин. - Эй, ты чего такой хмурый? – Коллин бесцеремонно уселся на край стола, придерживая болтающийся на груди "Никон". Интересно, он когда-нибудь вообще с этой игрушкой расстается? - Материала нет, - пояснил я, решив проигнорировать чужой зад, придавивший мой ежедневник. - И всё? – он изумленно поднял брови. – Напиши какой-нибудь лабуды, никто же проверять не станет! Ты что, зря в Хогвартс мотался? - Нет, - я все же выдернул из-под Коллина блокнот. – То есть… в принципе – зря. Об этой Грейнджер все говорят так, как будто она…не знаю, идеальная, что ли. Такая вся замечательная до стерильности. - Твою горгулью, Стен! Берешь лист и диктуешь своему перу: "прошло уже более пяти лет с великой победы над темным волшебником лордом Волан-де-Мортом. И сейчас мы вспоминаем магов, чьими усилиями Волшебный мир был избавлен от страшной угрозы. Среди тех, кто внес немалый вклад в победу над темным магом – подруга и соратница Гарри Поттера Гермиона Грейнджер. Учителя Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс с грустью и нежностью вспоминают способную ученицу и прекрасного человека" – и дальше гонишь все, что собрал. Пипл схавает! - Нет, Коллин. Это Скитер меня СОЖРЕТ С ПОТРОХАМИ!!! - Тихо, тихо, Стен! – Коллин спрыгнул со стола и выставил перед собой руки, закрывая драгоценный фотоаппарат, - Ты чего? С чего ей тебя есть? - А с того, Коллин, - я сел, чувствуя стыд за свою вспышку, - что такой пурги мне нагнали, что проще сочинить самому. Коллин нахмурился, задумчиво поглаживая "Никон". - Слушай-ка, Криви, - мне внезапно пришло в голову, что кое-кого я упустил, - ты же ведь вместе с ними учился! - Не-а, - помотал головой Коллин, глядя на мой уставленный ему в грудь палец. – Ты что, Стен, мы не общались почти. Они же были старше на год с лишним! Это как с другой планеты. Да еще Поттер компанейским парнем никогда не был. Ну, пытался я к ним притереться, было дело. Но послали меня… настойчиво. Так что, извини, приятель, помочь ничем не могу. - М-да. Весело. Веселее некуда. Надежда отделаться "малой кровью" умерла безвозвратно. Пришлось схватить блокнот, отправиться на поиски маггловского телефона. В квартире родителей Грейнджер работа автоответчик, радостно предложивший мне оставить свое сообщение. Не знаю, как отреагировали бы эти люди на сообщение о том, что какой-то журналист пишет об их дочери спустя несколько лет после ее гибели. Такие вещи лучше обсуждать лично. Поэтому в списке стало меньше одним пунктом. Одноклассников Грейнджер следовало вылавливать посредством летучего пороха, так что в будке мне было больше делать нечего. Они возникали в клубах зеленоватого дыма один за другим: люди, с которыми когда-то училась Гермиона Грейнджер. Конечно, первыми я попытался выловить Поттера и младшего Уизли. Но первого на рабочем месте не оказалось, и милая девушка с волосами всех цветов радуги, которая очень экстравагантно смотрелась на фоне стены, заклеенной наглядными примерами действия калечащих заклинаний, посоветовала мне перезвонить позже. Насколько позже она не уточнила. А Уизли, по ее же словам, отбыл в Румынию, вроде бы в гости к старшему брату. Невилл Долгопупс возник перед камином в заляпанном землей фартуке, и все время разговора отдирал от себя гибкий брыкучий побег. На вопрос об однокашниках он робко улыбнулся (побег не упустил случая защемить ему ухо) и сказал, словно извиняясь: "Знаете, я в школе не общался с ними не так уж близко. Вам, пожалуй, надо позвонить Рону или Гарри…". Я заверил его, что приложу все усилия, чтобы их найти, но мне было бы безумно интересно услышать именно его – Невилла Долгопупса – точку зрения. Траволог продолжал с застенчивой улыбкой отдирать от себя извивающийся пружинистый стебель, но искренность из его улыбки исчезла. "Я перезвоню вам", - мягко улыбнулся Долгопупс. Я понял – не перезвонит. Но оставил свои координаты. Словом, меня опаять послали. Потом были Парвати и Падма Патил, Дин Томас, Симус Финниган и еще человек пятнадцать. Часть из них откровенно признавались, что не общались с Гермионой близко и не могут сказать ничего сверх уже известного. Часть посылала меня к Поттеру и Уизли. Еще часть начинала рассказывать о том, какой замечательной, прилежной, умной и отважной была Гермиона. Собственно, теперь-то я с чистой совестью мог писать, что все вспоминала Гермиону Грейнджер как замечательного человека, но – не хотел. Я чувствовал себя так, словно у меня перед носом захлопнули дверь. И теперь попасть за нее стало делом принципа.
AesSidhe: И еще: что-то могло оказаться среди уже опубликованных материалов. Точнее – среди опубликованных сразу после Победы. Тогда все были не в пример разговорчивее. Если в информатории окажется что-то интересное, можно будет не просить тех из хогвартсцев, кто согласился на встречу, просто рассказать о Гермионе, а задавать уже конкретные вопросы и получать конкретные ответы. Хотя, писали о Грейнджер до обидного мало – буквально, три слова на колонку. Но результат, выданный информаторием, превзошел все мои ожидания. Статья, опубликованная семь лет назад, принадлежала Прытко Пишущему Перу моей начальницы. "Наследник старинного рода – на скамье подсудимых", - кричал заголовок. Но он ни в малой степени не передавал шока, вызываемого передовицей. "Наследник одной из самых уважаемых в Волшебном Мире фамилий обвиняется в групповом изнасиловании. В среду – 23 июля – перед судом предстанет Драко Малфой, обвиняемый в том, что вместе с Винсентом Креббом и Грегори Гойлом (заметим в скобках, что эти молодые люди так же принадлежат к весьма уважаемым семьям, и также предстанут перед судом) напал на студентку седьмого курса школы Хогвартс Гермиону Грейнджер". Оп-пачки! Вот это номер! "… слушание должно было состояться 20 числа, но было перенесено по причине того, что м-р Кребб сейчас находится в больнице имени св. Мунго, где ему была сделана операция по восстановлению глазного яблока. М-р Кребб обвиняет в причинении ему травмы мисс Грейнджер, которая якобы выдавила ему глаз. Однако следователь, ведущий дело, заявил, что даже если защите удастся доказать виновность мисс Грейнджер в потере мистером Креббом глаза, и пострадавшей будет предъявлено обвинение в превышении допустимых мер самообороны, вряд ли это повлияет на исход дела. Вот как прокомментировал ситуацию нашей газете следователь, м-р Джонсон: - Превышение?! Вы ее видели – эту девочку? Ее вашим субботним выпуском перешибить можно! И эти выродки: три здоровых лба. Какое к троллевой матери превышение?! На вопрос, как он оценивает шансы обвиняемых, м-р Джонсон заявил: - Я бы дал пожизненное". Ну, пожизненное с таки фамилиями не получают… Но… Ай, да девочка! Газетой перешибить можно, но вырвала глаз здоровенной детине, да еще находясь в явном меньшинстве! "Не меньшим потрясением стало случившееся и для школы Хогвартс, где учатся все четверо. Студенты возмущены происшедшим и требуют для насильников самого сурового наказания. Друг потерпевшей Гарри Поттер (Мальчик, Который Выжил) сказал на вопрос о его отношении к случившемуся только одно: - Убил бы их. Своими руками. Его поддержали присутствовавшие при беседе студенты Хогвартса. К сожалению, нашему корреспонденту не удалось встретиться с директором Альбусом Дамблдором, который, кроме того, является председателем Винзегамонта. На вопросы нашей газеты любезно согласился ответить декан факультета Слизерин (где обучались до сих пор обвиняемые) профессор Северус Снейп…". Снейп? Да, помню. В бытность свою студентом я смертельно боялся этого мрачного зельевара. Не я один, впрочем. " – Профессор, обвиняемые учились на вашем факультете. Были ли за ними прежде замечены склонность к насилию или иные нервные расстройства? - Они абсолютно нормальны. - Вы можете предположить, что толкнул их на столь безнравственный поступок? - Я не общаюсь со своими студентами настолько близко, чтобы знать подоплеку их поступков. - Какова дальнейшая судьба обвиняемых в качестве студентов Хогвартса? - Они отчислены. - Уже? До суда? - Подонкам в Хогвартсе не место". Однако… Чтобы Снейп так отозвался о студентах своего факультета – это было что-то новое. Крепко же его проняла эта история… Дальше, впрочем, ничего интересного не было. Заявление Малфоя-старшего, что он уверен в невиновности сына и информация о времени проведения заседания суда. Неожиданно. Что бы там ни говорили, Малфои – семья весьма уважаемая. Могу спорить, из всех троих молодой Малфой получил меньший срок, чем двое его подельников. Или вообще отделался внушением…
AesSidhe: *** "Сука! Маленькая сучка! Дрянь гриффиндорская! Дай только выйти отсюда, дай только добраться до тебя! Ты у меня кровью плакать будешь! Ты меня умолять будешь, чтобы я тебя отымел и прикончил! Сука!..". Драко Малфой метался по комнате свиданий, то закладывая сцепленные руки за спину, то нервно и злобно – рывком – их разнимая, царапая ладони ногтями и оставляя синеющие лунки на запястьях. Когда дверь открылась, и в темный проем ступил Люциус Малфой, юноша сначала замер, а потом бросился к отцу. Люциус взял сына за плечо затянутой в белую лайку рукой: - Здравствуй, Драко. Драко схватил отца за руку, сжал. - Отец, ты… Я же… Они… Меня оправдали?! - Нет, - Люциус Малфой высвободил ладонь, отбросил плащ, и обратился к вошедшей вместе с ним женщине: - Прошу тебя, присаживайся. Говорил он так, словно не испытывал никаких эмоций и лишь по привычке поддерживал беседу с двумя людьми составившими его окружение в данный момент. Драко резко обернулся к женщине. На фоне ослепительного, облаченного, в светло-серое Люциуса, особенно яркого на фоне тусклых стен Азкабана, она терялась. Высокая и худощавая, затянутая в черный редингот. - Благодарю, Люциус. Здесь я предпочитаю стоять. Драко резко вздохнул и схватил отца за рукав. - Что ты говоришь? Как такое могло быть? Как они могли… Люциус скривился. Словно он был здесь против своей воли. Словно хотел уйти, хлопнув дверью, но вынужден был терпеть общество сына и черноволосой женщины. Уже за дверью, когда лязгнул засов, и дементор недобро навис над не спешащими посетителями, Люциус Малфой опустил плечи. Бес-по-лез-но. Все оказалось бесполезно. И все же он повернулся к своей спутнице: - Магда? - Нет, Люциус. Поблескивали в тусклом свете высокие сапоги для верховой езды. Спокойно и холодно смотрели похожие на янтарь глаза. - Магда, когда-то ты… - Когда-то, - Магда развернулась и пошла по длинному темному коридору. Люциус последовал за ней. Сзади шуршал дементор. – Когда-то речь шла о моем друге, Люциус. О моем друге, который пошел до конца. Пошел, из упрямства или из страха перед вожаком – но до конца. – Она опустила плечи, устало покачала головой. – Прости, Люц. - Магда, это мой сын, - Люциус Малфой, не отрывая взгляда, смотрел, как приближались тяжелые кованые двери, запиравшиеся на несколько засовов. По бокам горели рыжие огни, сеявшие ровный теплый свет, но отчего-то хотелось вжать голову в плечи и заплакать. Азкабан. Пристанище тоски, смертельной во всех смыслах. - Люциус, прости, - они нервно скривила губы, сжала челюсти, - я не могу. Не имею права. Восемнадцать лет назад мы верили в то, что делали. Восемнадцать лет назад мы нарушали закон за свою веру. Каждый – за свою, Люц, - голос звучал твердо, но казалось, что вот-вот она сорвется на крик. Люциус не отрывал взгляда от приближающихся дверей. Восемнадцать лет назад он шел здесь, провонявший тюрьмой, пропитанный отчаянием, готовый камни грызть, лишь бы выбраться отсюда. Он тогда шел, и, глядя, как приближается громада дверей, тихо клялся самому себе. Что никогда больше не переступит этого порога. Что лучше перегрызет себе вены. Что никто и никогда не узнает об унижении, которое ему пришлось пережить, когда он ползал на коленях по вонючей камере и рыдал, умоляя дементоров перестать. То есть, нет, унижение было потом – когда он вспоминал, как валялся в грязи, царапая себя ногтями, пытаясь болью побороть накатившее безумие. "Магда. Ты ведь никому?..". "Никому, Люц. Никогда". Давно. Тогда, идя к этим дверям и понимая, что идет на свободу – оправданный! Дьявол раздери, ОПРАВДАННЫЙ! – он поклялся, что назовет сына Драко. (Нет, конечно, не ей лично он был обязан – Драковским – ее родителям, имевшим немалые связи и строившим свои планы, как на Пожирателей смерти, так и на тех, кто с ними боролся. Но близко он, несмотря на все свои старания, знал только бывшую однокашницу.) И – год спустя – на дорогой веленевой бумаге, каллиграфическое с завитками и кружевом ернической архаической вежливости, письмо: "…любезная пани Драковска, окажите честь стать крестной матерью моего сына…". - Магда, это мой единственный сын, - он сжал набалдашник трости до боли в ладони, - единственный. - Нет, Люциус, нет! - Послушай!.. – он схватил ее за плечо, рывком развернул к себе. - Нет! – она сбросила руку, отскочила назад. Блестели сапоги для верховой езды. – Нет, Люц! - Дрянь! – почти выкрикнул он, сжимая пальцами трость. – Чего тебе стоит?! Ты же… Тебя что, на коленях умолять надо?! Магда выпрямилась, вскинула голову и проговорила, глядя в яростное лицо бывшего однокашника: - Мне обидно, что твой сын вырос трусливым подонком.
AesSidhe: III. Стенли Уайтбэк Семнадцатого июля я оправдывался перед Ритой Скитер, готовой спустить с меня шкуру за проволочку со статьей. Неся дежурную свою пургу о том, что не могу же я сдавать сырой и непроработанный материал, я лихорадочно соображал, что же, черт возьми, делать. Информации было мало. Катастрофически мало! - Стенли, золотце, - пропела редакторша, улыбаясь так, что гюрза подавилась бы собственным ядом, едва глянув на нее, - прорабатывай на здоровье. Только если к следующей субботе материал не будет лежать у меня на столе… Не уточняя, какая же судьба меня постигнет, если за шесть дней я не рожу чертову статью, Скитер удалилась в сторону фотолаборатории. Гюрза. Она ни разу еще не сказала, что ждет не выполнившего редакторскую волю. И, само собой, никто это на себе не испытал. Просто услышав ее фирменное: "если к среде (вторнику/ воскресенью/ первому числу) материал не будет лежать у меня на столе…", - все кидались работать в таком ужасе, что никому не приходило в голову усомниться, что же это за страшная кара такая, которую в силах обрушить на наши головы главный редактор. Справедливости ради надо отметить, что и я не был в этом случае исключением. Итак, я бросился работать. Точнее, я бросился к Драковской, надеясь умолить ее сообщить мне координаты Поттера. И я, что называется, попал. Видимо, у мракоборцев был аврал. Так или иначе, деловитые личности самого серьезного вида по коридору уже не рысили – они носились, размахивая руками, бумагами и палочками, и целая толпа сгрудилась у вынесенной в коридор карты Лондона, щедро истыканной цветными флажками. В тот момент, когда я подошел ближе, едва не сбитый уже знакомой мне девицей с невероятным цветом прически, толпа ринулась прочь от карты. На меня налетели. - Ох, pardon… Кто пустил сюда постороннего? - Добрый день, пани Драковска. Скажите честно, вы – железная, - я потер ушибленное плечо. - Мистер Уайтбэк, мне некогда! - Простите, я только хотел узнать, не могли бы вы сообщить, где находится Поттер. - Послушайте, - Драковска сосредоточенно смотрела куда-то поверх моего плеча, ей явно было не до разговоров, - Стенли, я ей-богу, сказала вам все и даже больше того, что могли рассказать Поттер или Уизли о Гермионе Снейп! Простите, мне надо идти… - О КОМ?! – я обалдел. Обалдел настолько, что схватил шефа мракоборцев за локоть и довольно непочтительно развернул к себе. Она поступила очень по-женски: дала мне пощечину. (Замечу в скобках, что если бы все женщины так давали пощечины, половина Св. Мунго было бы занято мужчинами с переломами челюсти). Я отлетел. - Послушайте, мистер Уайтбэк, мне до такой степени некогда, что я даже не стану выяснять, кто вас сюда сегодня пропустил! Но вы достанете кого угодно. Убирайтесь отсюда, у нас операция! Я с вами свяжусь. Она аппарировала. Мама моя! Я встал, потирая челюсть. Левой рукой. Без замаха. Да что она, правда, железная?! Коридор опустел. За исключением нескольких мракоборцев у карты, которые с нескрываемым интересом наблюдали за моим позорным поражением. Я поклонился уважаемой публике и пошел к выходу. Гермиона Снейп. Я не был удивлен. Я был в нокауте. Если это не оговорка… Черт, как ЭТО может не быть оговоркой. Гермиона Грейнджер, отличница, преданный товарищ, боевая подруга Гарри Поттера и прочая-прочая-прочая – и эта мрачная скотина. Бред собачий. А если не бред? В голове не укладывалось, как такое вообще могло быть. Но – вдруг. Впрочем, если я вывел Драковску из себя можно ждать, что она что-нибудь да расскажет. Чтобы отвязался. Что-то такое, чего мне хватит, чтобы отвязаться. Обещание связаться могло, конечно, быть отмазкой. Но что-то мне подсказывало – она свяжется. Хотя бы ради того, чтобы послать.
AesSidhe: К счастью, послан я не был. Прошло больше суток после получения мною оплеухи, когда в камине возникло ее лицо. Усталое, не сулящее приятной беседы. Она коротко поздоровалась, назвала адрес, время и исчезла. По адресу оказалось кафе. Маленькое, уютное. Маггловское. Оно было упрятано в переулке, так что, видя с улицы витрину, не сразу можно было догадаться, где вход. Лил дождь, и мне порядком натекло за шиворот, прежде чем я понял, что все здесь просто, как веник, нет никакой магии, и надо повнимательнее поискать дверь. Я пришел заранее. Честно. Но Драковска уже сидела за столиком в углу, смотрела в окно и катала в руках высокую кружку с чем-то горячим. В том же углу стояла вешалка, на которой сох один-единственный насквозь сырой зонт. - Добрый вечер, пани. Простите за опоздание. Я с удовольствием содрал мокрую куртку, заказал кофе. Магда Драковска повернула голову и спросила: - Мистер Уайтбэк, почему вас так интересует Гермиона. Я растерялся. - Это редакционное задание… Драковска покачала головой. В прошлые наши встречи ее волосы были собраны на затылке, а сейчас они в беспорядке падали на плечи, закрывали скулы. От движения пряди колыхнулись, на мгновение скрыв лицо. - Мне кажется, - боже, какой же она выглядела усталой, какой вымотанной, - вы узнали уже достаточно, чтобы написать статью в субботний "Пророк". И даже больше. Нет, она не казалась усталой – она была выжата до конца. До того состояния, когда остается только рухнуть на ближайшую горизонтальную плоскость и спать-спать-спать. Но она сидела и разговаривала с надоедливым журналистом, которому уже не раз намекнули – ты лезешь не в свое дело. – Стенли – вы позволите так себя называть? – вы так настойчиво ищите информацию, но при этом даже не знаете, что Гермиона была замужем за Сев… Северусом Снейпом. - Так это правда?! - Правда. Так что вас так увлекает? Она смотрела на меня. Смотрела своими усталыми глазами, которые должны были бы закрываться от усталости. Смотрела. Вопросительно, выжидательно, требовательно, жестко. - Я не знаю. Я просто хочу знать… - я ответил сразу, не думая. Это было как наваждение. Мгновенное помутнение рассудка. Как будто не она смертельно устала, а у меня кружилась голова от желания лечь и уснуть. – Что это – чары правды? – затмение исчезло, появилась злость. – А как же права человека!? - Оставьте, прошу вас, - попросила Драковска. – Это – профессиональная привычка. – И тут же, безо всякого перехода: - Что вы хотите знать? - Во-первых, почему вы сразу не сказали, что она – Снейп, - я бы не решился на подобный тон, если бы не ее откровенное пренебрежение. Устала? Ну и что?! Это не дает права затыкать меня, как школяра! – Я столько раз в разговоре с вами упоминал "мисс Грейнджер", а вы и бровью не повели! - Простите, - Драковска достала сигареты. – Вы курите? - Нет. Курите, мне это не помешает! – она и правда почти спала на ходу, но моя злость еще не выветрилась. Невербальное заклятие правды! Вот так – походя! - Итак, Гермиона. – Она затянулась, выдохнула дым. – Почему Грейнджер? Потому что всем интересна только соратница Гарри Поттера. А рядом с Мальчиком, Который Выжил стояла Гермиона Грейнджер. Мракоборец. Героиня. – Магда Драковска говорила почти без выражения, но вот последнее слово она буквально выплюнула с издевкой и злостью. – Эти ребята пришли к нам работать почти сразу после Победы. Думаете, кого-то интересовало, что у них на душе? Они были символом. Брендом! Она снова затянулась, разом обуглив сигарету едва не до середины. Значит вот как. Символ. Бренд. (А Гарри Поттер так неохотно улыбался с глянцевых листков, кричащих о Победе…). Для всех она осталась мисс Грейнджер. - Но вы назвали ее – Гермиона Снейп, - плавал сигаретный дым, за окном лил дождь. Я начинал понимать. – Вы их ведь близко знали? – до чего корявая получилась фраза, но выдавить ничего лучше я не мог. Я приставал с расспросами к человеку, привыкшему, что его друзья часто и бессовестно подвергаются откровенной спекуляции. Что СМИ, политиканы да просто досужие обыватели склоняют их имена, рассуждая о том, чего не знают, чего им знать не положено. Лез в душу равнодушными журналистскими лапами. - Мы с Северусом были однокашниками, - обронила Драковска. Сигарета, выкуренная до самого фильтра, беспощадно смятая, валялась в пепельнице. – Итак, Стенли, - она достала из пачки еще одну, закурила, - что вы хотите знать? - Что вы можете… хотите рассказать? – наверное, стоило попросить прощения и уйти, но я этого не сделал. - Не выйдет, - Магда Драковска снова покачала головой, и снова волосы на мгновение скрыли лицо. – Задавайте вопросы. А я буду отвечать. Да не стесняйтесь, доставайте вы свое ППП! – неприкрытое раздражение в голосе и очередная глубокая затяжка. Шеф мракоборцев. Однокашница Снейпа. Куда ж я лезу?
AesSidhe: Итак, с этой встречи я ушел с кипой исписанных листов. На следующий день перечитывал, осмысливал. Все уже не казалось таким трагичным, как в том кафе, в клубах сигаретного дыма. Я узнал кучу подробностей, вроде деталей работы Гермионы Грей… pardon, Снейп в качестве полевика, кое-какие стороны ее характера. А, в общем и целом, Драковска осталась шефом мракоборцев – она не сказала ни слова лишнего. Она, можно сказать, вообще ничего не сказала. Так что самой ценной и неожиданной информацией оказалось подтверждение ее брака со Снейпом. Как уже было сказано ранее, я был в нокауте. Полном и окончательном. Жена Сейпа. Вашу мать! Такие вещи надо рассказывать не под кофе по-венски, а под пиво, а лучше – виски. Конечно, в жизни всякое бывает, но – блин! – если вы видели Снейпа, вы должны понимать, насколько бредовой казалась идея наличия у него жены. Тем более – жены на двадцать лет младше, редкой умницы и – честно вам скажу – девочки очень даже ничего себе! Фигурка там, и все такое… Что же это получалось? Получалось, что в семнадцать лет она вышла замуж за хогвартского зельевара, похожего на помесь нетопыря с василиском и, вдобавок, отличавшегося откровенно сволочным характером. Студенты Слизерина его боготворили, а гриффиндорцы при молчаливой поддержке Когтеврана и Пуффендуя – открыто ненавидели. Да, он был отменным зельеваром, его можно было уважать, бояться, боготворить и презирать – но не любить! Проучившись Хогвартсе семь лет, я все семь лет с содроганием ждал уроков зельеварения. Потому что желчный и щедрый на злые насмешки Снейп никогда не считал нужным щадить студентов – с его уроков уходили в слезах. Это было не столько обучение, сколько отбор наиболее стойких и жизнеспособных. Отбор по Снейпу так сказать. Если вы у него учились – вам нет нужды объяснять. А если нет, я просто не смогу передать вам тот ужас, трепет и отвращение, которые испытывали к нему восемь из десяти студентов. Грейнджер. На фото из выпускного альбома машет букетом хрупкая девушка с копной непослушных волос. Точеная фигурка и огромные глаза. Целые глазищи. И этот бледный упырь, любивший только свои зелья. Теперь я понимал, почему друзья отказываются рассказывать о ней. С точки зрения факультетской солидарности ее поступок выглядел форменным предательством. Даже сейчас.
AesSidhe: *** В дверь никто не стучал. Она просто распахнулась внутрь с силой достаточной, чтобы размазать домового эльфа. Гермиона влетела следом, споткнулась, уцепилась одной рукой за косяк, другой ухватила стремительно летящую на встречу со стеной дверь – и так и повисла на руках, виновато улыбаясь из-под взлохмаченных, закрывших половину лица волос. Северус Снейп молча смотрел поверх пергамента. Черное перо в руке угрожающе наставилось отточенным концом на студентку. - Прости, пожалуйста. – Гермиона отцепилась от косяка, аккуратно прикрыла дверь и встала на ее фоне, сложив ручки, как примерная ученица. – Здравствуй. Снейп оглядел ее с ног до головы. Потом с головы до ног. Гермиона поежилась. Снейп продолжал молчать, глядя на ученицу вроде бы вообще безо всякого выражения. Студенты всех без исключения факультетов предпочитали нарваться на грозного Филча, чем на такого спокойного Снейпа. Профессор зельеварения еще раз окинул взглядом отличницу учебы: лохматые волосы, жесткая, стоящая колом косуха, черные джинсы, испещренные карманами, тяжелые (под "милитари") ботинки – и вернулся к пергаменту. Черное перо опустило угрожающий кончик и впилось в лист. Гермиона стрельнула глазами в угол, где валялся прожженный кислотой котел, и принялась задумчиво изучать узор старой кладки, видимый в просвете между стеллажей, поковыряла пол носком тяжелого ботинка, подняла покаянные глаза, вздохнула, подошла. Заглянула в пергамент, постояла, опершись вывернутыми руками о стол. Потом зашла сзади и молча обняла, прижалась, потерлась щекой о щеку. Снейп продолжал писать, игнорируя как мягкую щеку, доверчиво прижавшуюся, так и жесткую молнию, царапающую шею возле кадыка. Висела тишина. Гермиона шумно вздохнула, и снова стало тихо. Девушка не спешила. Она могла стоять так долго, очень долго. Столько, сколько понадобится. - Мисс Грейнджер, если вы намерены умереть здесь, предупреждаю: ваша жертва окажется напрасной. Перо бегало по бумаге, оставляя рваную, неразборчивую, четко параллельную краю листа строчку. Гермиона со вздохом отступила, наклонила голову, отвела назад волосы. - Хорошо, я подожду, - она отошла, свернулась в кресле, укутавшись в куртку. Кресло было привычное. Почти родное. Гермиона проснулась оттого, что левая половина туловища затекла и отнялась. Она осторожно пошевелилась (мышцы отозвались тупой тянущей болью), куртка съехала вниз, и жесткая молния больно дернула запутавшиеся волосы. - Ч-ш-ерт! – Гермиона встала, придерживаясь рукой за подлокотник. На нетвердых ногах (на ноге, если учесть, что одна вообще не ощущалась) подошла к прогоревшему камину. Угли рдели, с гравюрной четкостью обозначая чугунную решетку. На полке, рядом с банкой летучего пороха стояла склянка с заспиртованной тварью. Тварь была чудовищно пучеглаза и походила на уродливый зародыш гриндилоу. В темноте синюшное создание, мертво таращащееся через толстое стекло, производило жутковатое впечатление. "Что, приятель? – Гермиона усмехнулась заспиртованному гриндилоу. – Смотришь? Смотри…". В комнате было темно и тихо. Тускло поблескивали банки ингредиентов из-за мутных стекол шкафов. В дальнем конце комнаты угадывалась по слабому блеску коллекция разномастных склянок. Гермиона подошла к столу, взяла в руки пустую колбу с высоким тонким горлом. Старое стекло отливало тяжелой нефтяной радугой. Колбы. Штативы. Шкафы с ингредиентами и заспиртованные твари в банках из толстого стекла. И незапечатанная дверь. "Да, я знаю… Ты ничего не требуешь, не приказываешь. Ты просто снова даешь мне возможность уйти. Молча. Ничего не объясняя. Чтобы потом можно было делать вид, что ничего не случилось. Чтобы – как ты говоришь – не исковеркать друг другу отлаженную жизнь? Как просто… Как просто. Да будь оно проклято, твое великодушие!". И она долго стояла, уткнувшись лбом в торец каминной полки, сжав пальцами банку летучего пороха. Стояла и смотрела, как рдели все слабее угли. "Не уйду. Не дождешься. Не дождешься! Слышишь?!" И от мысли о том, что она сейчас сделает – сделает, будь все проклято! – в груди тяжело бухало, и было трудно оторваться от жесткой каменной полки, впечатавшейся в лоб. "Теперь главное не шуметь". Не шуметь… Сосредоточится на чем-то. На чем-то неважном, на какой-то детали. Возвести ее в статус конечной цели, чтобы ни на что, кроме ее исполнения не оставалось внимания. Тогда, может, перестанут трястись руки. Сосредоточиться на… на ботинках, например. Разуться бесшумно. Чтобы ни одна мышь не услышала, как выходят из петель шнурки и нога выскальзывает наружу. Когда один – снятый с превеликой, почти саперной осторожностью – ботинок стоял рядом, Гермиона глянула на дверь. "Черт! Делать мне нечего!.."
AesSidhe: Что за дурь, зацикливаться на ботинках, когда конечная цель все равно стоит перед увиливающим сознанием в полный рост и никуда от нее не деться! Никуда? Обуться и тихо, чтобы ни одна мышь не услышала, выйти за дверь. Подняться в гриффиндорскую гостиную (пароля на сегодня не знаю, ну да ничего, Полная Дама пропустит как-нибудь) и уснуть, как положено примерной ученице, в своей постели. "Ни черта!". Второй ботинок полетел в угол к прожженному котлу, юзом проехал полметра и замер, вывалив "язычок". "Не уйду! Не дождешься!". Из кабинета, уставленного склянками с заспиртованными тварями, вело две двери. Одна во внешний мир, другая в спальню. Гермиона вздохнула, взъерошила волосы, запечатала первую и решительно направилась ко второй. Если в кабинете камин давал хотя бы толику света, то спальня могла служить примером абсолютно черного тела. Густая ватная темнота, в которой нельзя было разглядеть даже собственные пальцы в дюйме от лица, ослепила; оглушила близкая к абсолютной тишине. (В первый раз Гермиона собрала коленями все немногочисленные углы, споткнулась обо все, обо что можно было споткнуться и, в конечном итоге, рухнула, своротив аскетичного вида столик, разумеется, перебив все, что на нем стояло. Снейп, разумеется, не удержался от ехидного комментария. Одного раза ей хватило, чтобы запомнить.) Теперь Гермиона шла по комнате так, словно здесь было светло как днем. "Каждый раз я вхожу сюда по-воровски. Каждый раз мне плохо, как будто этот раз – первый". Походя коснулась пальцами столика, как будто желая убедиться, что он по-прежнему здесь, (Каждый раз я умираю от стыда. Трясусь от страха. Что ты меня все-таки прогонишь. Что не дашь выбора. Что просто прикажешь убираться) остановилась перед кроватью и потянула с плеч куртку. Косуха была тихо уложена на пол – и следом за ней уже безо всякой аккуратности полетели футболка и жесткие от нашитых карманов джинсы. Под разными углами упали носки. Гермиона пробормотала под нос: "Не дождешься!", - решительно стянула белье и забралась под одеяло. Обняла, обхватила руками и ногами, обвилась вокруг кольцами, как белая ласковая змея. В тишине спальни прозвучало одно слово: "Зря". Сухая сильная ладонь легла поверх ее руки, наискось обхватившей бледную грудь с двумя рваными шрамами на левом плече. - Наплевать. От ее волос пахло табаком, и дыхание еще отдавало солодом. Кольца змеи, обвившей, сжавшей. Бессильной. Змеи не такие – они бесчувственные и скользкие. Если и обвивают – только чтобы задушить. Холодные расчетливые твари. Да какая разница? Ночью все кошки серы. Это на свету нельзя переступить порог без приглашения. Это на свету нужно помнить о пропасти возраста, опыта и мировоззрения. В темноте не видно черных меток. Не видно сощуренных глаз и цинично-скорбной усмешки, стыдливого румянца и прикушенных губ. В темноте вообще ничего не видно. Обвить кольцами, обхватить, сжать. Не уйду. Не пущу. Напрасно. Плевать!..
AesSidhe: Стенли Уайтбэк На территории Хогвартса нельзя аппарировать. Я об этом забыл, и меня вышвырнуло прямо на границе рекомой территории, футах в шести над землей. Сумка упала в сторону, я – в другую, листы, перья и блокнот разлетелись широким веером. Проклятье! - Директор Мак'Гоннагал! Умоляю, простите мою навязчивость!.. Минерва Мак'Гоннагал глянула на меня поверх очков. "Как же вы мне надоели, молодой человек!", - ясно читалось в ее взгляде. Высокая худощавая, в остроконечной шляпе и элегантны очках, она стояла наверху лестницы, придерживая тонкой сухой ладонью полу мантии. Истинная волшебница. Несколько секунд она изучала меня, словно раздумывая, а не выставить ли наглеца за дверь, потом глубоко вздохнула и проговорила: - В бытность свою студентом, Стенли, вы тоже были крайне упрямы. Прошу в мой кабинет, – она развернулась и пошла вперед, безукоризненно держа спину. Я снова ощущал себя настырным до невыносимости учеником, но поднимался следом, разыскивая в сумке перо, пережившее падение с шестифутовой высоты. - Закройте дверь, - сказала директор Мак'Гоннагал, усаживаясь в высокое кресло, - сядьте и задайте, наконец, все вопросы, которые у вас там запланированы! Она сжала тонкие губы и повелительным взглядом указала на стул. - Благодарю, директор! – Перо застыло над листом, готовое записывать. У него был надломлен и смят кончик, но острие, к счастью, не пострадало. Я собрался с мыслями и, набрав воздуха, спросил: - Вы знали, что Гермиона Грейнджер была замужем за профессором Снейпом? - Знала, - кивнула Минерва Мак'Гоннагал. "Так чего же сразу не сказали?" – чуть не закричал я. - Когда вы узнали, что они женаты? - Поздно, - ответила директор. Она помолчала, наклонив голову, увенчанную остроконечной шляпой. – Гермиона училась на шестом курсе, когда ей исполнилось семнадцать, и на следующий день после совершеннолетия она стала Гермионой Снейп. Это было зимой. А летом Северус Снейп убил директора Дамблдора. – Минерва Мак'Гоннагал покачала головой. – Разумеется, они это скрывали. Свой брак. Я узнала об этом уже после Победы. А многие вообще, только когда… когда их хоронили, - она тронула очки, посмотрела на распределяющую шляпу, которая бесформенной грудой лежала на полке за толстым стеклом рядом с мечом Годрика Гриффиндора. - Да. Когда хоронили, - она по-прежнему смотрела в сторону. – В фамильном склепе. - И… как вы отреагировали? Перо бегало по бумаге, отмечая все нюансы и заминки. Незаменимая вещь в нашем деле. Сейчас мне хотелось смять его, разорвать и швырнуть прочь. - Как я отреагировала? – директор встала, горько усмехаясь, подошла к шкафу с мечом и шляпой. Теперь я заметил, что кроме них там были кубок и тонкий медальон на бархатной подушечке. – Как мы все могли отреагировать, мистер Уайтбэк? Северус всю жизнь прожил под подозрением. Мы подозревали его в шпионаже в пользу Волан-де-Морта, Пожиратели Смерти – в шпионаже в пользу Дамблдора. Никто о нем не знал, ни что это за человек, ни чего от него можно ждать. Он убил Альбуса Дамблдора, в конце концов! Что убил по его просьбе, сути дела не слишком меняет… А теперь представьте: больше года он пребывает в лагере Волан-де-Морта, имеет там безупречную репутацию, а когда Тома Реддла, наконец, убивают, его оправдывают по всем статьям. И выясняется, что Гермиона Грейнджер, подруга Гарри Поттера, блестящий молодой мракоборец – уже полтора года, как жена этого дважды предателя и дважды шпиона! Как бы вы отреагировали, мистер Уайтбэк? - Я был бы в шоке… - Я удивляюсь мужеству этой девочки, - директор Мак'Гоннагал меня как будто и не услышала, - тогда ее не обвинили в предательстве только Поттер и Долгопупс. - Я был в Министерстве. Разговаривал с Магдой Драковской. Она говорила – они работали вместе. Идеальное трио… - Поттер-Грейнджер-Уизли? – быстро переспросила Мак'Гоннагал. – Да, - она как-то вдруг, неожиданно сникла, опустила голову. – Я не знаю, правда ли Гарри помирил их. Во всяком случае, выглядело это именно так.
AesSidhe: - ЧТО?!? - Где? Джинни выглядела искренне удивленной. Слишком искренне. - Вот это – что?! – Рон швырнул на стол плотный лист с неподвижными фигурками – маггловскую фотографию. Джинни покраснела и опустила глаза. Гермиона притянула к себе глянцевый прямоугольник. И ее лицо мгновенно окаменело. Джинни испуганно покосилась в сторону подруги и пролепетала: - Прости. На фотографии, сделанной в одном из старых районов Лондона, был запечатлен Северус Снейп. В темных джинсах и скандинавском свитере. Весьма отдаленно похожий на мрачного зельевара, несколько лет пугавшего хогвартских студентов, и еще меньше – на пожирателя смерти. Обнимающий Гермиону, облаченную по привычке в "милитари" и косуху. Гермиону счастливую. - Что это такое? - фотография подрагивала в напряженных веснушчатых пальцах. – Гермиона, ты… Ты же не?.. Ты же не хочешь сказать, что вот это – правда? - Рон… - Гермиона, не поднимая головы, переплела пальцы, стиснула руки так, что побелели ногти. – Рон, я… - вскинула голову: треугольное лицо с огромными глазами, твердый маленький подбородок и пухлые губы. Мгновение она смотрела Рону в глаза. С изумлением, с испугом, как будто готова была разрыдаться. Не разрыдалась. Вздохнула, опустила голову. – Рон, я не знала, как вам сказать. - Что?.. – ни ярости, ни злости, даже рука, сжимающая фотокарточку, бессильно опустилась. На веснушчатом лице – изумление. Такое искреннее, такое детское. Изумление… и обида. – Гермиона... Ты пошутила? Скажи, это шутка? Ведь ты же… Он же… - Рон, я, правда, не знала, как сказать вам. – Гермиона ломала пальцы, глядя в стол. Кусала губы и мечтала, чтобы сейчас – вот прямо сейчас! – началось землетрясение, потоп, торнадо в центре Лондона, да хоть гражданская война! – что угодно, лишь бы можно было под шумок швырнуть злосчастное фото в камин и броситься прочь со словами "я вам потом все объясню!". Открылась дверь. Вошел Гарри. - Эй, а чего вы такие кислые? Его взгляд перебежал с бледного Рона на мучительно покрасневшую Джинни и Гермиону, которая сидела, так вжав голову в плечи, что любимая косуха встала горбом на спине. - Что случилось? – Гарри стоял одной ногой на пороге, еще держась за дверную ручку. Мимо него прошмыгнул Живоглот, прошествовал к камину, лег и задрал лапу, начал вылизываться. - Гарри… - подалась вперед Джинни. - Гарри… - Гермиона вскинула голову, и Поттер успел заметить, какая она бледная и как неестественно горят покусанные губы. - Гарри, - Рон подскочил к другу, суя ему под нос фотографию. – Смотри! - Это что? – Гарри ошалело переводил взгляд с непохожего на себя Снейпа на счастливую Гермиону. – Это монтаж?.. Рон развернул фотографию, обежал глазами. - Нет, Гарри. – Подала голос Гермиона. - Гарри, это я виновата, - пролепетала Джинни. Они с Гермионой словно поменялись. Младшая Уизли теперь сжалась, втянув голову в плечи, а Гермиона выпрямила спину и смотрела перед собой, сжав челюсти. Живоглот у камина перестал вылизываться и сидел, обернув хвостом лапы, переводя внимательные зеленые глаза с одного человека на другого. - Гарри, ты представляешь? – Рону в лицо вернулась краска. Вернулась и начала стремительно заливать его по самые уши. – Представляешь, Гарри, эта скотина Снейп, этот ублюдок, этот предатель – я бы его выпотрошил! я бы его… - а он… Он и… - Рон, замолчи! – Гермиона вскочила – стул отлетел, со стуком упал назад – стиснула кулаки. На бледном лице яростно блестели распахнутые глаза. – Ты не смеешь так о нем говорить! – Процедила Гермиона. - Что? – Рон подался вперед от удивления. (Гермиона стояла перед ним – прямая, надменная, только нервно раздувающиеся ноздри выдавали ее злость). – Я не смею? Этот гад предал нас всех, убил Альбуса Дамблдора и подкупил Винзенгамот, а ты… - Этот гад – мой муж. Все. Самое страшно было сказано. (Было сказано спокойно и буднично, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся..) Сердце тяжело бухало, но Гермиона смотрела спокойно. На белом бескровном лице горели покусанные губы. - Что?! – такое лицо бывало у Рона, когда он нарывался на драку. – Гермиона, что ты несешь? Ты хоть понимаешь, что говоришь? – Голос дрожал, и в нем все явственнее звучали истерические нотки. – Этот *** - твой муж?! Дальше была истерика. И скандал. Мерзкий, полный ругани и обвинений скандал. Джинни расплакалась, Гермиона хранила каменное спокойствие. Живоглот, не выдержав, ретировался с мявом в окно. Рон орал, Гермиона пыталась его успокоить, и, не выдержав, наконец, тоже заорала. И Гарри, схватив поперек туловища разъяренного Рона, оттаскивал его к двери, крича на Джинни с Гермионой, чтобы они немедленно убирались, а Рон сыпал руганью и хватался за косяк, пинал Гарри и все-таки вырвался, разбив ему нос затылком. Но Гермиона с Джинни к тому моменту аппарировали…
AesSidhe: IV. Стенли Уайтбэк Итак, профессора Мак'Гоннагал я взял измором. Черновик статьи был готов в тот же вечер. И то, что был готово, мне категорически не нравилось. Я как мог, разбавлял пресную водицу о "замечательном товарище и одаренной студентке" описаниями суровых будней мракоборцев, и туманными намеками на личную жизнь Гермионы Снейп. Нет, в статье она фигурировала как Грейнджер. Честно, я не знал, как и куда всобачить этот факт: она была женой Снейпа. Из него можно было сделать сенсацию (и Скитер это бы удалось без усилий), но если этого делать не собираешься, лучше молчать в тряпочку. Надо было настрочить обычный очерк, безо всяких там сногсшибательных новостей, а потом, с одобрения редакторши, возможно, писать что-то вроде: "Двойное предательство: подруга Гарри Поттера была женой Пожирателя смерти". Но чтобы все получилось, чтобы была сенсация, и чтобы она принесла дивиденды, нужен был пробный шар. А мой бледный и немощный очерк даже в таком качестве себя проявить не мог. Главным образом потому, что люди, в нем упомянутые при всем моем к ним уважении, не были, что называется, на слуху. Выражаясь языком разозленной Драковской, нужен был бренд. Нужно было имя, на которое читатели купятся, и будут вполне готовы к восприятию следующей порции. Нужен был Поттер. Мальчик, Который Выжил (правду сказать, давно уже не мальчик) никогда не был особо разговорчив с журналистами, а опыт общения со Скитер и работа мракоборца вряд ли прибавили ему коммуникабельности. Но после шефа мракоборцев один из ее подчиненных уже не казался такой уж важной персоной. И все же, бросая в камин щепоть летучего пороха, я сильно опасался, что меня пошлют. Вместо серьезного молодого человека в очках я увидел рыжеволосую девушку с ТАКИМИ зелеными глазами, что хотелось сейчас же, с порога сказать ей что-то, чтобы вызвать у нее улыбку. Чтобы произвести впечатление. Какой-нибудь комплимент. И не один. - Чем могу быть полезна? – улыбнулось огневолосое видение. - Э-э… - да, Стен, блеснул ты красноречием, - добрый день, мисс… - Джинни. - Да, конечно. Очень рад. – Я отодрал от гортани присохший язык. – Я Стенли Уайтбэк, корреспондент "Ежедневного Пророка", мисс. Я, простите, кажется, ошибся адресом. Мне нужен Гарри Поттер. - Вы не ошиблись, - продолжала мило улыбаться Джинни. – Он мой муж. - Муж?.. А.. э-э... – Боже, ну что за чушь я несу?! – А, мисс, то есть миссис Поттер, я могу с ним поговорить. - Его, к сожалению сейчас нет. Это было объединяющей чертой всех, с кем я разговаривал за эти дни: все они, услышав о том, что я журналист из "Пророка", начинали улыбаться слишком искренними приклеенными улыбками, и в глазах их ясно читалось: "Шел бы ты, парень". - Понимаете, мисс, то есть, мэм, я пишу о Гермионе Грейнджер. То есть о Гермионе Снейп, я хочу сказать. Не стоило мне этого говорить. Джинни Поттер удивилась. Очень удивилась. Ее прекрасные зеленые глаза изумленно распахнулись, заняв едва ли не половину лица, затем резко сузились и смерили меня с ног до головы. - Проходите, прошу вас, - проговорила она без улыбки и отступила от камина, не оставляя мне возможности вежливо ретироваться. Я мысленно проклял себя за длинный язык, прихватил со стола ППП, бумагу и, бросив в огонь щепоть пороха, шагнул в камин. Что же еще такого есть в этой истории, что меня готовы взглядом убить за одно упоминание?
AesSidhe: - Сев, а ты не думаешь, что это просто опасно?! Гермиона замерла, не донеся ладонь до дверной ручки. Замерла, бесшумно отступила в сторону и прижалась к стене, обратившись в слух. - Думаю, - равнодушно обронил Снейп. - Дьявол раздери, Сев, я знаю, что ты-то не боишься уже ничего, но о ней-то ты подумал?! - Магда, ты думаешь, ее можно заставить? Ты знаешь, я более чем скептично отношусь к самопожертвованию, но, поверь мне на словно, возможность уйти я ей предоставил. И не раз. - Сев, я знаю это твое "предоставил возможность", – не без яда проговорила Драковска, - дай, угадаю: ты ни словом не намекнул ей, чего от нее требуешь, и просто сидел и ждал, что она сама догадается, что это, оказывается, возможность уйти. Сев, ты – бессовестная скотина, - буднично подытожила Магда. - Ты только что это поняла? – желчно поинтересовался Снейп. – Не думай, что я не говорил ей о глупости подобного поведения. - А она осталась, - констатировала Магда. – Сев, - по звуку шагов Гермиона поняла, что Драковска пересекла комнату. Но она не видела, как женщина подошла к Снейпу вплотную, взяла его за мантию и с силой притянула, - я могу представить, что эта девочка любит тебя до полной потери страха, но только не вздумай утверждать, что и ты ее любишь. - А если? – ехидно поинтересовался Снейп. Сердце Гермионы совершило кульбит и заколотилось где-то в горле. - Не смеши, - бросила Драковска. Она отпустила мантию Снейпа, отошла к камину. – Так я спрашиваю: зачем, Сев? - Итак, - опасно ехидный голос Снейпа наполнил комнату, - тебя интересуют мои меркантильные соображения? - Осчастливь, поведай! – Драковска с усмешкой уселась на край стола. Северус Снейп произнес одно имя: - Атенаис Ангере, - произнес таким тоном, что Гермиона поняла – обоим собеседникам, скрытым от нее стеной, это имя было хорошо знакомо. - Что? – тон Драковской резко изменился; стал напряженным и растерянным. Гермиона почти увидела, как невозмутимая шеф мракоборцев подалась вперед, пристально глядя на ехидно усмехающегося Снейпа, удивленная, не похожая на себя. – Причем здесь Атенаис, Сев? - Если ты помнишь, - невозмутимо продолжал Снейп (Магда скривилась: выражение лица выдавало зельевара – он наслаждался произведенным эффектом), - Атенаис Ангере отличалась редкостным магическим потенциалом и совершенно излишним благородством. Гриффиндор, что поделаешь? – он презрительно пожал плечами. - Атенаис Ангере, - медленно проговорила Магда, то ли действительно вспоминая нечто, ускользнувшее от внимания, то ли подыгрывая однокашнику, - была сожжена по обвинению в сношениях с дьяволом. Но люди убить волшебницу такой силы просто не могли. - Ну-ну, - ернически подбодрил Снейп. - Атенаис Ангере была приговорена к смертной казни ковеном магов за применение и работу над заклятиями, которые сейчас называют Запретными. Другими словами из тех грубых поделок, которые были в ходу в те времена, которые могли вызвать в лучшем случае, судорогу, Атенаис создала Авада Кедавра и Круциатус. Объединила все, что тогда применялось, и отсекла лишнее. - И ставила опыты на людях, - мрачно подытожил Снейп. - Сев, что ты задумал? – это была прежняя холодная сосредоточенная Драковска. Нет, не совсем – Драковска заинтересованная. - Выпьешь? – с усмешкой предложил Снейп. - Наливай, - оскалилась Драковска. В тонкие бокалы с золотой, изогнувшейся в форме буквы "S", змеей полилось вино. Рубиновая жидкость на просвет казалась кроваво-алой, а ее окруженная стеклом гладь чернела и маслянисто поблескивала, как разлитая нефть. - Итак, Сев, зачем тебе эта девочка? - У нее непревзойденным магический потенциал, - Снейп опустился на стул, пригубил вино, поиграл бокалом, глядя, как в отблесках камина посверкивает золотая слизеринская змея, - прекрасная обучаемость, преданность тому, во что она верит. - Другими словами, - Драковска уселась в кресло, закинула ногу на ногу – хромово блестели голенища высоких сапог, - ты хочешь сделать из нее вторую Атенаис? - Вторая Атенаис, третий Мерлин, четвертая Моргана, - Снейп скривился. - Это пошло, не находишь? - Ну, разумеется, - буркнула Драковска, отпивая вино. - Если я и хочу что-то из нее сделать – то явно не мелкое подражание титулованным покойникам. Гермиона за дверью до крови прокусила запястье.
AesSidhe: Стенли Уайтбэк Я оказался в маленькой уютной гостиной. - Присаживайтесь, мистер Уайтбэк, - проговорила рыжеволосая красавица, которая минуту назад готова была меня убить. Теперь она вовсе не походила на воплощение Кали, а казалась даже, пожалуй, немного растерянной. - Миссис Поттер, пожалуйста, простите меня! – я остался стоять. – Я вовсе не хотел вас задеть. - Да-да, конечно, - ей-богу, она была растеряна и смущена. Я же чувствовал себя полным болваном. Дурак. Дурак с непомерно длинным языком. - Мистер Уайтбэк, не желаете кофе? – она вскинула свои огромные зеленые глаза, сиявшие на фарфоровом личике. - Кофе? - Ох, - она прижала ладони к щекам, по-детски сжалась, резко отняла руки, выпрямилась во весь свой маленький рост. – Мистер Уайтбэк, простите. Мы с Гермионой были подругами. Так чай или кофе? – вопрос, заданный без всякой паузы застал врасплох. - Кофе, - непроизвольно отозвался я. - Прекрасно, - меня одарили лучезарной улыбкой, - присаживайтесь, пожалуйста, - Джинни Поттер упорхнула. Ох! Вы не представляете, как мерзко я себя чувствовал. Как будто приперся на поминки с цветами и шампанским. Идиот чертов! Ну, кто тебя за язык тянул? Куда ж ты лезешь грязными своими лапами? Ладно бы по незнанию – ты же теперь "осведомленное лицо". Тебе же сто раз было сказано – это не та тема, на которую будут с радостью болтать очевидцы!.. Что ж это за "садо-мазо" такое – ходить по больным мозолям, а потом извиняться с самым невинным видом, мысленно проклиная себя до седьмого колена?! Это было худшее чаепитие в моей жизни. Я сидел как на гвоздях, ерзал, выдавливал из себя по каплям натужные светские банальности. Джинни Потер, насколько я мог судить, чувствовала себя не лучше. Все можно было бы прекратить одним вопросом: "Зачем вы меня позвали?" – но я его почему-то не задавал. Так мы просидели минут двадцать, пока не вернулся Поттер. Мальчика, Который Выжил, я увидел впервые. И он очень мало походил на себя пятилетней давности. Он не носил очки и каким-то образом вывел шрам со лба. Высокий худощавый человек с внимательным взглядом вошел в комнату, увидел меня и быстро спросил: - Вы из Министерства? Он как-то мгновенно подобрался, на лице успела отразиться досада. Видимо он не раз возвращался домой и заставал там человека из Министерства. Человека с неприятными новостями. - Это Стенли Уайтбэк, милый, - опередила меня Джинни. – Мы вместе делаем проект. У меня отвисла челюсть. Мысленно. По лицу Поттера скользнула тень, но зеленые глаза перестали смотреть так цепко и хищно, что хотелось втянуть голову в плечи. - Рад знакомству, - коротко сказал Поттер, подавая мне руку. Все еще в обалдении, я ее пожал. - Очень рад, мистер Поттер, - я очень надеялся, что выражение лица не выдает моего состояния, и глаза не бегают. – Простите, я как раз собирался уходить. - Конечно, - согласился Поттер, - прошу вас, - он указал на небольшой, отделанный пластиком камин. - Нет, благодарю, я пешком, - я как можно вежливее улыбнулся, и выскочил из комнаты. – Простите, бога ради. Я вел себя как идиот, - выдохнул я, когда Джинни Поттер открывала мне входную дверь. - Пустое, - отмахнулась жена мракоборца. - Уайтбэк! Я обернулся. Джинни Поттер бежала ко мне от подъезда дома. Рыжие волосы разметались вокруг ее головы огненным ореолом. - Миссис Поттер. - Мистер Уайтбэк, - она остановилась, глядя на меня снизу вверх зелеными глазищами, - я прошу вас: не пишите о Гермионе. - Почему? – я растерялся. Эта миниатюрная девушка с ангельским личиком была похожа на клинок – такая же прямая, такая же твердая. В ней ощущалась немалая сила и неженская стойкость. Потому ее искренне, как-то очень просительно сказанные слова меня несколько ошеломили. - Мистер Уайтбэк, вы ведь работаете на Скитер! Что вы можете написать? Что она была женой Снейпа? Что кого-то предала?! Что была несчастна?! – маленькие руки с острыми ноготками сжались в кулаки, в глазах – ярость. Ярость пополам с горечью. – Она была счастлива! Была! И никого никогда не предавала! Умоляю вас, не надо!.. - Джинни, пожалуйста, успокойтесь! – Я не заметил, как сам сжал кулаки, только не от ярости, а от желания ударить себя, идиота равнодушного. – Я не буду об этом писать!.. Джинни Поттер выпрямилась, опустила руки. Теперь ее глаза были холодны и полны презрения. - Я вам не верю. - Как угодно. До свидания, - я повернулся, но она схватила меня за плечо. - Мистер Уайтбэк, вы же знаете ее жизнь. Подумайте просто: вы бы смогли так жить? Я не поверил ушам: в ее голосе были слезы.
AesSidhe: *** Трещали дрова, пламя бросало неровные блики на чугунную решетку. Северус Снейп сидел в кресле у камина и проверял работы учеников. Справа лежали кипы пергаментов: стопка повыше – непроверенных, и стопка поменьше – тех работ, под которыми уже стояли нерадостные оценки. Трещали в камине дрова, в подземелье Хогвартского зельевара было тепло и тихо. Гермиона сидела на полу, обняв ноги Снейпа, положив подбородок ему на колено. Шуршали пергаменты. Пламя в камине облизывало дрова, робко примеривалось к чугунной решетке, но всякий раз отходило назад, уязвленное неподатливостью металла. Заспиртованный гриндилоу рядом с банкой летучего пороха тупо таращился перед собой. Снейп взял из большой стопки пергамент, пробежал глазами, и косым росчерком пера свел на нет старания студента. Гермиона могла бы, не глядя, сказать, что там "О". Гермиона вздохнула, поерзала, покрепче обхватила голени Снейпа. От камина струилось мягкое тепло, тепло не столь ощутимое все же шло от ног, которые она обнимала. Только со стороны темного кабинета, полного тусклых отблесков лабораторного стекла веяло еле ощутимым сквозняком. Еще один пергамент отправился в кипу проверенных с оценкой "слабо". От огня тек теплый воздух, который заставлял легонько шевелиться волосы надо лбом, ласково гладил по лицу, сушил глаза, если слишком долго смотреть в сторону камина. Гермиона загляделась в пламя – рыже-золотые языки вихлялись за кованой решеткой, рябили в глазах. - Северус, - невыразительным голосом проговорила она, - кто такая Атенаис Ангере? Снейп отвел взгляд от пергамента. Гермиона подняла глаза – большие, темные от раскрывшегося зрачка, болезненно блестящие и сухие. Перо упало в чернильницу, сильная рука легла Гермионе на затылок, длинные пальцы вплелись в волосы. - Атенаис Ангере, - негромко ответил Снейп, глядя Гермионе в глаза, - дочь Салазара Слизерина. И племянница Годрика Гриффиндора. Большие блестящие глаза изумленно расширились. - На самом деле е звали Атенаис Слизерин. Она создала Авада Кедавра и Круциатус, и была приговорена к смерти за опыты над людьми. - Она же – Гриффиндор… - прошептала Гермиона. Сильная ладонь на ее затылке не шевелилась. Так, как будто это была не живая рука, а камень, теплый только потому, что рядом камин. Гермиона прикусила губу, горло сжало судорогой, стало тяжело дышать. – Титулованная покойница… - выдохнула Гермиона, сглатывая острый и холодный комок. - Да, - согласился Снейп, - не более чем титулованная покойница. Но прежде чем приговор привели в исполнение, она убила девятнадцать магов. Долгий, очень долгий взгляд. Глаза в глаза. Карие, с расширенными зрачками, и черные, вызывающие мысль об односторонних зеркалах. Взгляд протянулся через теплый густой воздух, стал ощутим и остер, как шелковая нить. - Я слышала ваш разговор, - призналась Гермиона. - Я рассчитывал на это, - ответил Снейп.
полная версия страницы