Форум » Большой зал » ГП "Волшебное зеркало" СС/ЛИ, G, закончен » Ответить
ГП "Волшебное зеркало" СС/ЛИ, G, закончен
Black Bird: Название: Волшебное зеркало Автор: Black Bird Беты: Salome, Daria Рейтинг: G Пейринг: Снейп/Лили Жанр: Romance, Мистика Дисклеймер: Вселенная Гарри Поттера мне не принадлежит. Хотя, есть у меня стойкое ощущение, что Роулинг она тоже уже давно не принадлежит. Саммари: сюжет на самом деле тут не важен. Отношение к критике: конструктивная критика приветствуется, только, пожалуйста, сначала прочтите до конца, благо миди. Предупреждение: фик был задуман в 2002 году, основная часть написана в 2003 до выхода пятой книги, поэтому имеются некоторые расхождения с каноном.
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Black Bird: Непоседа ветерок У куста сорвал листок. Долго с листиком осенним Над деревьями кружил, А потом мне на колени Желтый листик положил. Тронул ласково лицо: «Получите писмецо!» Е. Авдиенко. Прохладный ветер запустил пальцы в высокие травы на поляне Запретного Леса и пощекотал еще теплую землю. Потом поднял с нее жёлтый листок и обзавёлся еще несколькими, пока огибал стволы деревьев. Он понес свой легкомысленный подарок над землями Хогвартса и уронил его на поверхность озера, вызвав легко предсказуемое недовольство и раздражение. Но именно эти расходящиеся круги на воде и интересовали задумчивые потоки прохлады. Ветер скользнул в нависший над озером замок. Там он на время стал одним из тех сквозняков, которые с удивительным постоянством вызывали ворчание хогвартской медсестры. Перед тем как его вперемешку с сажей и искрами стремительным потоком выбросило обратно к звездному небу, он успел исследовать круглую спальню. Она была заставлена кроватями с багровыми балдахинами, и под одним из них крепко спала девушка с яркими, как огонь под трубой, волосами. ~~oo0oo~~ Девушку звали Джинни, и она седьмой год училась в Хогвартсе. Следовательно, следующим летом она официально должна была стать взрослой ведьмой. В это верилось с трудом, ведь ей в который раз снился объект ее детской влюбленности. Он сидел напротив нее на незнакомой, но ее кухне, излучал восхищенные взгляды и тонны ребяческого обаяния. Что-то было не так. Ах, ну да, она хотела что-то рассказать ему, что-то интересное, она начала говорить… вдруг он хитро заулыбался, в его глазах запрыгали озорные чёртики. Через мгновение она извивалась в его руках, задыхалась, проклинала того, кто придумал щекотку, и успевала любоваться его вечно взъерошенными черными волосами. От смеха потекли слезы, и в голове стало неожиданно легко, в ней не осталось ничего, кроме звенящего смеха. Воздуха становилось все меньше и меньше, и слезы не переставали течь. Что-то было не так. Он сделал самоуверенное, но неловкое движение, и она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Перед тем как проснуться, она увидела пламя падающей вместе с ней свечи. ~~oo0oo~~
Black Bird: McGonagall was obviously amused as she looked him over. "Severus, obsidian instead of ebony tonight?" Nytd, A Hogwarts Nytdmare «Болваны!» С этими словами Северус, до того сидевший неподвижно, с холодной маской вместо лица и с зафиксированными на мерно булькающей жидкости глазами, вскочил и метнул пустую склянку в стену. Его мысли походили на мгновенно разлетевшиеся во все стороны осколки: они могли бы поранить «счастливчика», попавшегося им на пути, если бы только материализовались. «Празднуют десятилетие мальчишки, который абсолютно ничего не сделал! Если бы не Лили… Если бы она не заслонила его, она была бы жива». Мерзкий тихий голос прошептал: «А он бы нет…». «Какая разница!» – мысленно рявкнул на это Снейп. – «Она все равно никогда бы не посмотрела на экс-Упивающегося». Он тряхнул головой. Презрение. Ну какое еще чувство могут вызывать полчища идиотов? Они не пытаются даже напрячь свои пустые головы, задуматься, только кричат о том, какой замечательный волшебник Гарри Поттер. Кому нужны воспоминания об ушедшей героине, когда гораздо интересней обожать чудо-мальчика. И выгодней. Интересно, сколько еще людей понимает? Кроме Дамблдора на ум ему никто не пришел. Однако директор не только бросил попытки заставить их задуматься, но еще и пригласил всех в Хогвартс. Неужели он до такой степени любит праздники? Да еще и попросил его приготовить зелья – Грации и Танца. Северус ехидно подумал, о том, что будет, если вместо Грации дать им подкращенную воду, а Танцевальное Зелье заварить покрепче… Зелья. Северус мгновенно сфокусировал свое внимание на них. Песочные часы высокомерно сообщили ему, сколько минут осталось до добавления следующего ингридиента. Потом еще надо подождать, пока варево не приобретет определенный цвет – цвет июльского неба, каким оно видится около Хогвартса. Технически варить Грацию и Танцующее Зелье было не сложно. Решение (по-простому «рецепт») было старым и красивым: растительные ингридиенты, в основном цветы, нужно было собирать в месте, где будет проходить празник. Только тогда зелье, пропитав колдунов и ведьм, соединит их с природой, создаст праздник в их душах. Через несколько часов бутыли с нежно-голубым Зельем Грации и Танцующим Зельем, на котором многоцветная пена не переставала загустевать в форме замысловатых фигурок и становиться ровной и воздушной опять, были отданы на попечение домашним эльфам. Одна из лучших мантий Северуса (тоже черная, но с тонким серебрянным узором, пущенным извиваться по краям подола и рукавов) была накинута на плечи, и теперь все внимание Северуса было поглощено попытками прятаться в тенях. Там ему не грозила необходимость вести себя цивилизованно, т.е. перестать хмуриться гостям. Последними были несколько преподавателей из Франции, которых Дамблдор приветствовал особо. Он попросил Северуса проводить их к месту. «Только первоклашка-Хаффлпаффец не найдет ночью часть леса освещенную огнями, куда со всех сторон стекаются тени приглашенных», – подумал на это Мастер Зелий. Дамблдор протянул Северусу в его темный угол метлу, и едва заметно подмигнул. «Наверно что-то задумал… - пронеслось в голове у Снейпа – Незаметно напоить меня моим же Танцем? Не выйдет». Северус взял метлу и молча указал гостям на распахнутое окно. Они вскочили на свои метлы. Северус подумал, что зря он добавил энергию в Танцующее Зелье: все и так были неестественно веселы и возбуждены. Смеясь над собственными шутками, французы один за другим вылетели навстречу теплому летнему ветру. Их типичный для взволнованного волшебного народа клокочущий смех, больше похожий на карканье ворон, постепенно удалялся от башни. Северус каждым ленивым жестом намекая Дамблдору, как неимоверно рад он был поучаствовать в такого рода событии, оседлал метлу и вылетел из окна. Тех, кого он должен был сопровождать, уже не было видно. Он сосредоточился на огибании шпилей темнеющего замка и пары привидений, решивших срезать путь из одной части замка в другую по воздуху. Хотя со стороны его движения выглядели так, как будто они не составляли ему труда, за ними крылись годы (в основном школьные), проведенные в воздухе. Он не был так талантлив, как Поттер, но искусство полета, мастерство владения своим телом восхищало его еще с детства и напоминало о зельеварении.
Black Bird: Казалось, мысли Северуса завертелись по такой же кривой, по которой скользил его полет между башен. Отказ от участия в дурацком празднике был бы возможным, но лишним. Сборище ненавистных ему людей создаст фон, и он сгинет на нем, как сейчас он растворился безымянным темным пятном на безлунном небе. Соглашаясь присутствовать, он это понимал, но теперь, сидя на метле, он на какое-то мгновение почувствовал свою свободу. Зная, что волны восторга явление редчайшее, особенно для него, он позволили им подхватить себя и резко повернул метлу к небу почти перпендикулярно вверх. Набрав высоту птичьего полета, Северус стал облетать Хогвартс, в одной из башен которого старый волшебник улыбнулся, следя глазами за взмывшей вверх черной точкой, безымянной для всех кроме него. ~~oo0oo~~ Bonfires dot the rolling hillsides Figures dance around and around To drums that pulse out echoes of darkness Moving to the pagan sound. Loreena McKennitt, All Souls Night Достаточно заткнуть себе уши в зале, где танцуют, чтобы вообразить себя в доме умалишенных. А. Амиель Северус носился над замком, с жадностью вдыхая понимание того, что распростертое внизу строение – живое существо. По редкому стечению обстоятельств во время его создания стремление основателей совпало и, вместе с тем, каждый вложил в дело не просто кусочек себя, но и один из четырех элементов мозаики, соединившихся в гармоничное целое. Целостность той же природы волновалась впереди, там, где озеро и его берег были освещены огнями, куда слетались темные силуэты, где над водой были возведены беседки, соединенные легкими мостиками, и откуда донеслось эхо первых аккордов привычной мелодии. Музыка потянула Северуса к воде, он полетел вниз и, достигнув озера, помчался над поверхностью, пригибаясь к ручке метлы и опустив кончики пальцев в воду. Он летел так быстро, что его мантия трепетала у него за спиной. Так быстро, что ни одна из слезинок воска, падающих на воду со свечей, которые украшали нависающую над озером иву, не попала на него. Северус решил попетлять еще немного над верхушками деревьев, где можно было отдышаться и натянуть свое обычное выражение лица, прячась от больших костров. Когда он слез с метлы и отдал ее услужливому домашнему эльфу, веселье уже было в разгаре. Северус отправился искать преподавательский состав Хогвартса с целью доказать, что он не улизнул. Он представил себе это: «Северус, мальчик мой, неужели ты действительно полагаешь, что избежишь танцев?» Хмм, еще как! Пробираясь сквозь толпу, Северус самодовольно, по-кошачьи, улыбнулся. Улыбка лишь слегка коснулась уголков его губ, в основном она заполняла глаза. Его работа была совершенной. Как всегда. Танцующее Зелье давало много энергии и сил, достаточных для того, чтобы танцевать до рассвета. Кроме того, оно вызывало почти непреодолимое желание танцевать. Шабаш волшебного народа и похож, и одновременно не похож на развлечения маглов. Зелья не вызывали ни физической, ни психологической зависимости, но эффект был тот же. Со стороны, даже тем, кто любит шабаши, они порой казалось пустой тратой времени. Странное до безумия опьянение музыкой и природой, окружающей людей с неестественным блеском в глазах, – это что-то глупое и иллюзорное и не имеет отношения к нормальной жизни. Иллюзия, похожая на сон, на мюзикл, состоящий из ярких картин и простых ощущений. Но даже такой сноб и циник как Северус Снейп, попав в эпицентр двигающихся фигур, в который раз убедился в обратном. Происходящее вокруг него, возможно, было жизнью в большей степени, чем обыденная реальность. Вырванный из космоса и освещенный кусочек темноты. Другой отсчет времени. Блеск глаз уже не лихорадочный, а блеск зеркала души. Состояние опьянения – крылья того же рода, что дарят вдохновение художникам. Он моргнул от неожиданности: в толпе мелькнула пара белых крыльев. Как стало ясно через мгновение, кто-то просто решил похвастаться своим Крылатым Конем. Существенное отличие волшебников от маглов заключается в том, что нет ни одного колдуна, не способного заглянуть в эту другую жизнь, того, кто бы хмуро смотрел на танцы и считал себя выше подобной ерунды. Многие маглы же, в силу своей слепоты, созданной ими самими в попытке быть «нормальными», теряют возможность видеть истину, если она прячется в непривычных местах. Так на ходу думал Северус, не пивший зелья. Еще он думал о том, что выражение его лица не должно впускать других в его мысли. Рядом с Крылатым Конем, на дальней стороне поляны, Северус заметил Макгонагалл и стал пробираться к ней через кружево, сотканное из изящных жестов, идеально сидящих одежд, искренних улыбок и движения, движения, движения…
Black Bird: Танец ведьм похож на танц змей, хищных животных и птиц. Их пальцы плетут паутину, их босые ноги оставляют на земле невидимые круги, они выбрасывают прямо из рук снопы искр, когда им некуда девать свой восторг. Освоившие учение Фуллер*, подчининяют музыке свои одежды, и они танцуют вместе с ними, завершая жесты, делая образ идеальным. Северус почти пересек поляну, когда его взгляд упал на резную стойку с напитками и его зельями, и он резко остановился. Нет, ни одного мига блаженного заблуждения ему не было даровано – он отлично понимал, что это не Лили. У стоящей около стойки девушки волосы были русые, глаза не зеленые и неподходящий рост. Но ее поза, жесты, взгляд, черты лица и легкая улыбка, с которой она подносила кубок к губам, - все принадлежало другому человеку. Когда-то наблюдение за ней, секретность этого ритуала, делали его азартной игрой. Сейчас он не отрывал взгляда от молоденькой ведьмы, поглощая эту странную возможность смотреть на одного человека и видеть другого. Это было все равно что смотреть на фотографию, сделанную через стекло, из-за чего на основную картинку призраком накладывается отражение на его поверхности. Все равно что, слушая забытую однажды мелодию, необъяснимым образом быть отброшенным на много лет назад, в давно стертую жизнь. ~~oo0oo~~ ___________________ * Фуллер, Лои (1862 - 1928) произвела реформу танца. Эта американская танцовщица вдохновляла многих художников, архитекторов и граверов, ее представления очаровывали аудиторию игрой цвета и света и непредсказуемым движением её многочисленных вуалей.
Black Bird: Шалость удалась! JKR Северус не помнил, как он оказался перед дверями библиотеки. Спустя еще один неопределенный отрезок времени он сосредоточенно листал альбом с фотографиями своего года выпуска, раздражаясь по поводу того, что никак не мог найти нужную страницу. Ему показалось, что он услышал шорох у себя за спиной, и он воровато оглянулся. Никого. Наконец его усилия были вознаграждены. Он аккуратно оторвал овальную фотографию и спрятал ее в складках плаща из тонкой шерсти. Сразу стало как-то спокойней, и Северус понес свою добычу вниз, в подземелье. Выходя из библиотеки в освещенный отдаленными огнями холл, Северус не заметил Дамблдора, который стоял прямо напротив дверей. Неудивительно, потому что Альбус пробормотал заклинание, отталкивающее от него внимание, еще минут десять назад, когда увидел, как Мастер Зелий с отсутствующим видом промчался мимо него вверх по мраморной лестнице. Дамблдор, будучи Дамблдором, решил выяснить, что такое происходит с молодым профессором, и последовал за ним. Когда он из библиотеки направился к лестнице, ведущей в подземелья, Дамблдор подошел к полке, у которой Снейп стоял несколько секунд назад, и выдвинул с нее кожаный слишком даже сильно украшенный золотом фотоальбом. Оперев его на полку, Альбус стал терпеливо перелистывать страницы, пока не наткнулся на пустую, где снизу было написано стилизованным под 17 век шрифтом: Lily Evans, Head Girl, Gryffindor.
Black Bird: Good gods, what has become of me? Cybele, Приквел к Мальчику Второе письмо Северуса Я хочу извиниться за предыдущее письмо. Мне не следовало столько пить, и мне не следовало становиться столь сентиментальным. Я сожалею, что вылил на пергамент свои спутанные, воспаленные эмоции. Сказать по-правде, мне стыдно. Я уже давно прошел тот этап, когда молодые сами себе сочиняют страдания и свято верят, что они настоящие. Даже не понимаю, как позавчера со мной могло случиться такое, надеюсь, во всем действительно виновато Огневиски. Я не из тех, кто потворствует жалости к самому себе – я выжил за счет того, что мог трезво разбираться в ситуации. Займусь этим и сейчас: все совершают ошибки, я собираюсь простить себе эту (кажется, пришло время учиться) и постараться вынести из нее пользу – осознать произошедшее и больше подобного не допускать. ~~oo0oo~~ Мы, правда, уже не сжигаем ведьм, но сжигаем каждое письмо, в котором содержится правда. Лихтенберг Как это ни странно, по-настоящему Невзламываемые заклинания существуют. Одно из них запечатывает письма так, что его может открыть только истинный адресат. Если кто-то другой попытается открыть конверт, то бумага мгновенно превратится в дым. Самый главный элемент колдовства – это неподкупный Страж, в качестве которого профессор Северус Снейп всегда использовал змею на своем фамильном перстне с печатью. ~~oo0oo~~
Black Bird: He had asked Salomé what it was like to have Snape as a Keeper, and received the answer "A bit depressing." Textualsphinx, Decoding of the Нeart Вечером Снейп сидел за своим столом и просто смотрел на огонь в камине. Он не только смирился с тем, что не смог отвлечь себя работой, но и прекратил попытки анализировать нахлынувшую ранее волну чувств, он просто принял ее присутствие. Он сам не заметил, как исписал её именем лист пергамента, который был предназначен для плана занятий с четвертым курсом. Первое письмо Lily Lily Lily Я люблю тебя. До сих пор. Как я мог ни разу тебе об этом не сказать? Сейчас, зная, что ты меня не услышишь, я проклинаю себя и эту дурацкую жизнь. Но на самом деле себя. Я ненавижу себя, потому что у такого, как я, нет и не было ни единого шанса обратить на себя твое внимание, не говоря уже о том, что бы быть с тобой. Странно, я никогда не мечтал, знаешь, о нас вместе – видишь, даже глубоко внутри у меня не получалось представить такую картину. Но это не важно, я просто не могу жить без тебя. И я просто знаю, что мы могли бы быть счастливы вместе. Если бы не моя внешность, если бы я не попал в ту компанию, куда я попал, потому что бесконечно нуждался в признании и любви. Опять это слово. Я искал ее не в том месте. Я ошибся, я был ребенком. Неужели за этот шаг, сделанный в одиннадцать, мне придется платить всю жизнь? Вопрос риторический. Тебя нет, и я, судя по всему, никогда не смогу тебя забыть. Нет, это не просто воспоминания, которые оживают только тогда, когда их потревожишь, как портреты – здороваются с тобой, когда ты проходишь мимо. Со мной, лучше сказать с тобой, все иначе. Ты постоянно со мной. Это какая-то лихорадка. Абсолютно все напоминает о тебе. Наверное, это расплата за мое предательство, растянувшееся на девять лет. Но ты же не знаешь… я расскажу. Я запретил себе думать о тебе через несколько месяцев после твоей смерти. С тех пор, как я вспомнил, не могу забыть ни на секунду. Тебе наверняка интересно, как можно любить, того, кого уже нет. Или того, кто никогда не ответит? Это почти одно и то же. Странные ощущения. Это постоянная боль, как будто от тебя оторвали кусок и унесли куда-то очень далеко. Но пожалуйста не думай, что ты делаешь мне больно. Потому что самая искренняя радость в моей жизни появляется в связи с тобой, Лили. Раньше, иногда в Главном Зале, я накладывал на себя заклинание, рассеивающее внимание (ты, конечно, знаешь его), и, когда я был уверен, что никто не остановит на мне взгляд, наблюдал за тобой. Я замечал малейшие детали, я уверен, что знаю тебя в несколько лучше, чем Поттер. Одно было плохо – заклинание лишало меня и без того слабой надежды, что ты посмотришь на меня. Иногда это случалось, я знаю, скорее всего, просто потому, что ты замечала мой взгляд. Но все равно, мне наплевать. В эти секунды твое внимание и мысли были только обо мне. Я таял от тепла, которое рождалось во мне, когда ты, моя жизнь, моя радость поворачивалась ко мне. Попасть в поле твоего зрения, иметь хоть немного места в твоем сердце, иметь возможность видеть тебя – это все, что мне нужно. Вру, конечно, это не все, но я привык выживать, имея эту малость, даже с меньшей: хоть твои глаза видели меня, я не был удостоен места в твоей душе. Все ждали конца школы, а меня эта мысль приводила в ужас. Если бы я знал тогда, что и более редких встреч легко лишиться. Сейчас у меня осталось совсем мало тепла, только моя любовь. Когда я произношу твое имя, Лили, я улыбаюсь. Внутри что-то вздрагивает – огонек от спички – знаешь эту магловскую историю по девочку, которая пыталась согреться надеждой? Еще я научился быть счастливым, когда ты машешь мне с фотографии. Иногда вспомню что-то, что вроде бы прочно забыл, какой-нибудь случай с тобой и хожу потом пару дней счастливый. Это пятно на бумаге делает мои слова менее убедительными? Это ерунда. Я просто пьян, расчувствовался, это от радости. О, Господи, как я хочу, что бы ты услышала меня, Лили. Мне просто необходимо поговорить с тобой. Ты помнишь. Мы как-то несколько раз разговаривали, когда нас ставили в пару на Зельях и иногда не только о зельях. И сто раз я говорил тебе во сне, что я люблю тебя. Иногда мы просто разговаривали, и я просыпался ужасно счастливым, как будто это действительно было. Теперь ты понимаешь, почему я пишу тебе? Я, кажется, скучаю по тебе. У меня есть подозрение, что дольше, чем эти девять лет. Я хочу быть с тобой и ни с кем другим. Я до сих пор не могу понять, почему это невозможно, не могу поверить. Не хочу. Почему, когда я осмелел на столько, что был готов и мог попытался побороться за тебя, тебя не стало? Есть сторона тебя, которую, я уверен, никто кроме меня не знает. Это единственное, почему я буду продолжать терпеть эту боль: я не предам тебя. И в каком-то смысле ты со мной. Я ужасно горжусь этим, я только бы хотел, чтобы ты чаще снилась мне, Лили. 20 декабря 1990. ~~oo0oo~~
Black Bird: Guilt. Apprehension. Ah, the joys of being me. Cybele, The Boy Cannot Know Где-то рядом с крылом Рейвенкло стояла небольшая заброшенная башня. Хотя она и примыкала к основному зданию, в нее нельзя было попасть из холлов школы. Единственная дверь в нее была на уровне второго этажа и когда-то к ней вел мост, который сейчас был полностью разрушен. Сама дверь была повреждена, поэтому ее нельзя было открыть, даже подлетев на метле. Впрочем, никто и не пытался: в Хогвартсе около двадцати башен, кого заинтересует еще одна? Ученики успели усвоить, что увлекательное и волшебное скорее появится перед твоим носом там, где ты этого совсем не ждешь. А если ночью рискнуть нарушить сразу несколько правил и пробраться в загадочную одинокую башню, ничего кроме пыли и хлама ты не найдешь. Однако это был тот редкий случай, когда дети ошибались. Северус вошел в Зал Трофеев и окинул его лихорадочным взглядом. Он был пуст. Одна из стен почти полностью состояла из высоких окон, которые днем пропускали потоки света, падающие на золотые и серебряные кубки, мечи и доспехи, заставляя их сиять так сильно, что казалось, прикоснувшись к ним, можно обжечься. Еще там висела большая картина семнадцатого века, изображавшая очень свирепого на вид мага. Он стоял, опираясь на перила широкого балкона, который окружали безошибочно узнаваемые стены Хогвартса. Старшеклассники знали, что этот старый волшебник на самом деле оборотень. В полнолуние, когда ненавистный свет падал из огромных окон на кубки перед ним и на его картину, он превращался в озлобленного на всех и вся волка. По понятным причинам персонажи с других картин к нему не приближались и сам он никуда не уходил со своего балкона. Почти никто не знал, что после полнолуния сердитый волшебник, утомленный превращением, засыпал и разбудить его было практически невозможно. О том, что через картину можно было пройти в забытую башню с обвалившимся мостом, знали только три человека (и еще, возможно, Отдел Тайн Министерства Магии). Северус запер дверь и, встав перед картиной, пристально уставился на нее. Он видел еще целые во времена храпящего оборотня мост и дверь в башню. Через некоторое время, поток теплого летнего воздуха, который себе представлял Северус, стал ощутимым. Молодой преподаватель шагнул на прохладные камни балкона прямо через потускневшую раму, и его шаги гулко отдались от плоских, лишенных окон наружных стен крыла Рейвенкло. Оборотень не шелохнулся. Северус прошел мимо него прямо к мосту и дальше через дверь на винтовую лестницу внутри башни. На верхней площадке перед украшенной паутиной дверью он остановился. Одинокий факел, вспыхнувший при его приближении, слегка неестественным светом осветил площадку. Он не знал, сколько прошло времени, пока он пытался справиться с лавиной ощущений, которые навалились на него. Преобладал страх. Тот далекий угол в его голове, где жили мысли о Лили был так же пылен и заброшен. Точно мерзкая крыса, он побоялся потерять свою жизнь и запретил себе вспоминать о ней. Человек умирает, когда умирают воспоминания о нем. Северусу захотелось исчезнуть. Отлично! А он то было, подумал, с глобальными ошибками в его жизни покончено. Элегантным взмахом палочки он избавился от пыли и паутины. Некоторые люди умеют прощать себе свои промахи, но он не умел, он мог создать видимость неотразимой уверенности в себе, в то время как чувствовал желание превратиться в слизняка и быть растоптанным стадом шаркающих учеников. Конечно, сейчас некому было демонстрировать гордый поворот головы, но это заставляло держать себя в руках. Еще долго он стоял, глядя на запертую дверь, его взгляд и черты оставались непроницаемыми. Потом сделал шаг вперед и, быстро опустившись на колено, протолкнул письмо в щель под дверью. Перед тем как подняться, он помедлил – почему-то не хотелось отрывать руки от теплого дерева двери. Наверное, потому что он вдруг осознал, кто последний открывал ее много лет назад. ~~oo0oo~~
Black Bird: Воображение есть талисман, с помощью которого производятся все чудеса магии. Северус хорошо помнил, как Лили впервые нашла свое место в замке. Он как обычно следил за ней в тот день. Она любовалась картиной, пока не заметила, что ветер треплет ей волосы. Она подбежала к полотну: перспектива менялась по мере ее приближения, поверхность масляной краски исчезла. Лили всмотрелась вглубь картины и перепрыгнула раму, уронив свечу на пол Трофейного Зала. Этот поступок, шаг в неизвестность, был чистой глупостью, хотя, возможно, особая интуиция ведьмы подсказала ей, что она в безопасности. Первым порывом Северуса было кинуться за ней, но он понял, что это было бы еще большей глупостью – и решил остался ждать ее, а если она скоро не вернется, идти звать на помощь. ~~oo0oo~~ Я начал наблюдать за тобой в первый же день на "Хогвартс Экспрессе", когда нам было по одиннадцать. Ты явно была испугана. Каждый шаг по платформе был преодолением страха. Видимо, тебе помогало любопытство, которое так и светилось сквозь твое лицо. Твое маггловское происхождение было очевидным. А потом, похоже, произошло событие, определившее твою судьбу. В одном купе с нами оказалась Рэйчел Абандуэлл. Ей не понравилось, как ты пылко и лихорадочно стала расспрашивать о школе, как только поняла, что она из семьи волшебников. Когда она не ответила, ты стала что-то рассказывать про себя. Тогда она оборвала тебя с чисто слизеринским высокомерием, и, повернувшись к своей подруге, завела разговор о факультетах. Забавно было слушать, как она нахваливала Рэйвенкло. Еще забавней было видеть ее насквозь. Она ведь тоже очень волновалась, только это по-другому отразилось на ней: она огрызнулась на тебя. На самом деле, вы были очень похожи, о чем говорит ваша дружба, которой не помешало ни то, что вы были на разных факультетах, ни то, что она ушла после пятого курса, когда ее заинтересовало искусство. Но тогда ты этого не знала. Я видел твое лицо, когда Рэйчел первая одела шляпу и попала, конечно, в Рэйвенкло. Я видел, когда шляпа скрыла твое лицо как полумаска, ты шептала: "Пожалуйста, не Рэйвенкло". Возникает законный вопрос, почему гриффиндорцы не заметили твоей чуждости? И почему тебя распределили именно в Гриффиндор? Ответ, как всегда, один и тот же: они не задумывались. Им достаточно было того, что ты обладала храбростью и благородством. Ты не смелая… Ты просто не осознаешь реальности тех больших и малых опасностей, которые нависают над тем, кто пытается выступить в защиту справедливости. Если говорить точнее, ты осознаешь саму опасность, но не чувствуешь ее. Ты слишком заворожена красотой и ясностью идей, за которые ты борешься. Боролась.
Black Bird: Еще довод, косвенный, конечно, что твое место в Рэйвенкло: у тебя был дар к заклинаниям. Не удивительно! Заклинания состоят из идеи, слов и ветра. Большинство преуспевающих в зельях – слизеринцы. Нам просто комфортней работать с жидкостями, тогда как никто не чувствует растения как хаффлпаффцы. Все без исключения специалисты по Гербрлогии – выходцы с этого факультета. А Гриффиндор, как обычно, в стороне от остальных… Зелья и Чары только временно изменяют очертания или свойства объекта. Трансфигурация же – единственное из примитивных магических искусств, которое меняет его сущность. Именно поэтому нельзя превратить трансформированный предмет в свой первоначальный вид, используя простое «Finite Incantatum», необходимо снова применить трансфигурацию. Любое настоящее изменение – это своего рода смерть. Смерть старого, сменяемая рождением нового. Можно сказать, что человек переживает десятки маленьких смертей за свою жизнь. Например, он умирает, когда перестает верить в прошлые идеалы, приходит следующий жизненый этап. Руководствуясь схожей логикой, в пепелище видели новую жизнь, в огоне – символ перерождения. ~~oo0oo~~ I extinguish the light and begin worrying about silly things like my own mortality. Cybele, Приквел к Мальчику Уставший и – что уж там – абсолютно несчастный Северус вошел в свою спальню и сбросил одежду. Всю. В темноте его бледный силуэт скользнул к кровати с задернутыми наполовину занавесями, и изгибы его тела слились с белеющими простынями. Он ощутил привычное прикосновение мягкого постельного белья. Оно зашуршало и зашептало вокруг него, обнимая его плечи, ступни и бедра, как дикая буйная трава огибает и обвивает и поглощает брошенное, забытое человеком. Только прикосновения прирученного льна были ласковыми, оберегающими. Земля протянула к Северусу покрытые голубыми цветочками щупальца и нежно прижала к себе. Он зарылся головой под подушку, и она погладила его по тонким шелковым волосам: " Спи, сынок. Когда-нибудь все отстанут от тебя, и ты сможешь остаться в моих объятиях навсегда". ~~oo0oo~~
Black Bird: Какой замечательный замок! Давайте посмотрим, что у него внутри? Молодые годы Северуса Снейпа, Rev В перерыве между выдачей дипломов и торжественным пиршеством Джинни из-за гриффиндорского стола наблюдала за толпой. Несмотря на то, что она выросла в семье Уизли, или, может, как раз поэтому, она чувствовала себя потерянной при большом скоплении народа. Когда прошло ее увлечение Гарри, а значит, пропал объект постоянного внимания, балы превратились в довольно скучное и однообразное мероприятие. Изредка случались забавные случаи, но они были даже интересней в описании талантливых рассказчиков, вроде Фреда и Джорджа. Хотя она любила наблюдать за людьми, сейчас Джинни хотелось, что бы шум и гам и вокруг нее прекратился. Мелочный беспорядок не давал ей ощутить момент прощания с Хогвартсом. Она встала, перешагнула через скамью и направилась к выходу из Главного Зала. На мраморной лестнице стайками примостились студенты, не желавшие расходиться. Джинни прошла мимо них в пустые коридоры, куда выходили забытые классы. У нее никогда не было времени спокойно рассмотреть замок, погулять по нему в одиночестве и ощутить себя его частью. Ей показалось, что побыть в его загадочной тишине, владея им полностью, – это лучший и самый честный способ провести оставшееся время. Надо было совершить эту прогулку в начале обучения, что бы почувствовать ту нарастающую уверенность в себе, которая ее переполняла теперь. Тогда можно было бы прожить с ней все школьные годы, а не прятать застенчивость за болтливостью. Джинни нашла пару уединенных холлов, идеальных для чтения солнечным воскресным днем, и несколько потрясающих картин и гобеленов. С каждым новым полотном виды и люди на них завораживали девушку все больше. За семь лет она привыкла не обращать на них внимание, иногда только ей приходилось отвечать на назойливые реплики их обитателей. Сейчас многие из них спали вместе со всем зданием, видимо, под влиянием ощущений, которые пронизывали покидающих его молодых ведьм и колдунов. Через двенадцать часов, в Хогвартс Экспрессе, они уже будут смотреть, как навсегда удаляется от них волшебная школа. Из-за неотвратимости всего этого казалось, что их уже нет в замке. Всеобщее уныние не коснулось Джинни, которая чувствовала себя живой, как никогда, живой где-то глубоко внутри. Она была в восторге от – невероятно, как когда-то они казались ей мертвыми – гобеленов с изображением рыцарей круглого стола. Впрочем, когда она поняла, кто их автор, ей стало ясно, что они привлекли ее тем же сочетанием изящной простоты и стилизации, что и его "Околдованный Мерлин" на седьмом этаже возле кабинета Флитвика. Потом награды в Трофейном Зале. Кубки были сделаны по мотивам древнегреческих сосудов, надписи дурацкого содержания представляли собой целое собрание различных шрифтов. Гармонию момента несколько нарушил неожиданно раздавшийся хрюкающий звук. Как оказалось, его издавал спящий на большой картине седой волшебник. Джинни начала рассматривать полотно, немного сбитая смутным ощущением deja vu, про которое скоро забыла, почувствовав что-то особое в самой картине. Она не изображала цветов и водопадов, она показывала, скорее, уютное место для наблюдения подобных красот: башню, возвышающуюся над великолепным шотландским пейзажем, который лишь слегка виднелся в промежутке между стен замка. Джинни была поглощена разгадыванием странной затеи художника, и ей все больше хотелось очутиться у открытого окна в башне, ощутить прохладный ветер на своем лице. Она, конечно, узнала этот, теперь разрушенный мост. Нетрудно было представить, как он выглядел, когда еще действовал. Тогда, наверное, можно было пройти по нему, щекоча легкими прикосновениями пальцев каменные перила, прямо внутрь башни и посылать воздушные поцелуи озеру, скрытому за нею. Тут Джинни с недоумением обнаружила, что из картины дует слабый ветерок. Ей не хотелось анализировать ситуацию (анализ заставил бы ее подчиниться малодушному разуму), и она просто стала медленно подходить к картине. Интуиция подсказала ей сфокусироваться на одинокой башне, и – ей уже не надо было в это верить – она знала, что может пройти сквозь слой краски и дальше по каменным плитам, вперед. ~~oo0oo~~
Black Bird: Были волосы сухие и безжизненные, а теперь мокрые и шевелятся. Источник утерян. Мама рассказывала Джинни, что во времена ее молодости на школьных праздниках было модно заклинание, позволяющее волосам и одеждам плясать под дудку стихии факультета того, на кого оно накладывалось. Хаффлпаффцы заставляли цветы расцветать в своих волосах; бутоны, нарисованные у них на платьях превращались в зрелые цветки к концу вечера и опадали уже настоящими лепестками, когда перед тем, как рухнуть от усталости на кровать, волшебницы сбрасывали одежду. Хотя сами рейвенклошницы не чувствовали его, казалось, ветер дует им в лицо, колышет полы их одежд и не дает покоя кудрям и прядям. Но наиболее ярко это заклинание действовало на слизеринцев. Джинни всегда было трудно такое представить, и однажды ее мозг любезно ответил красочным сном на ее потуги включить воображение. Она шла вверх по главной хогвартской лестнице, прилегающей на верхних маршах к стенам захватывающего дух "колодца", и увидела на самой верхней площадке девушку. У площадки отсутствовали перила, и поэтому она была отгорожена бархатным шнуром от основной лестницы для безопасности учеников, но девушке, безмятежно покачивающей свисавшими с края ногами, было явно начхать на всякие там правила и ограничения – еще бы, она была из Слизерина. Только для слизеринок Элементарное Заклинание дает такой результат: ее длинные черные волосы и темно-зеленая, почти черная, мантия с бледно бирюзовыми лентами медленно плавали вокруг нее, не подчиняясь нормальным законам притяжения, как будто их поддерживало вялое течение в толще воды. В руках у девушки был свиток, и её нисколько не волновало самовольное движение материи, пока она сосредоточенно читала. Она упорно игнорировала бал, слабые отзвуки которого долетали до них снизу по воздушному колодцу. Юная гриффиндорка поймала себя на том, что она стоит и восхищается врагом. Она знала эту девушку: это была ее ровесница, Энн Дримстор. В отличие от Энн, которая была спокойной, уверенной и невозмутимой, она в свои четырнадцать чувствовала себя неуклюжим ребенком. Поэтому она была очень удивлена, услышав горечь боли в ответе Энн на ее вполне дружелюбный вопрос, почему она сидит в таком … необычном месте. «Это, между прочим, твой дружок виноват: он сострил, что у меня волосы вьются, как змеи на голове у Медузы Горгоны. Я ему, конечно, ответила, что его голова светится, как задница у светлячка…эээ…извини… но все равно настроение испортил, паршивец. Что я ему сделала?» С тех пор отношение гриффиндорки к факультету-сопернику начало меняться. ~~oo0oo~~
Black Bird: Яд, который не действует сразу, не становится менее опасным. Лессинг Ты попала в Гриффиндор. Ты хотела быть свободной, а тебя заставили царствовать – помнишь, я смеялся, когда тебя назначили главной старостой? Это не потому, что я тебя презирал тебя – нет, мне было больно. На седьмом году они формально закрепили свою жестокость, о которой, видимо, и не подозревали. Этой короной они, как тисками, зажали твою голову, сияющим значком придавили к земле. Вечная вежливость, терпение, сочувствие. Эту роль должна была исполнять ты, такая яркая. Конечно, в тебе было благородство, и гриффиндорский огонь, но он не был сутью. Скорее тебе для символа подошел бы горячий воздух над пламенем, который рвется ввысь. Он дрожит, и его почти что видно. Знаешь, ты сейчас со мной, я верю в это: строчки этого письма ползут и подрагивают перед моими глазами. Если надо платить горечью слез хотя бы за иллюзию твоего присутствия в моих подземельях, я готов. Придумал заголовок для этого письма: Пьяные Слезы Мастера Зелий. Три упоминания жидкостей в одном коротком предложении. ~~oo0oo~~
Black Bird: Еще когда мне было шестнадцать, я стал задумываться над тем, на что смотрит сортировочнся шляпа в наших головах. В мире можно найти множество четверок. Во-первых, конечно, стихии, но про них ты и сама всё знаешь, не будем на них останавливаться. Далее, например, Платон выделял четыре кардинальные добродетели: мужество или волевую энергию, мудрость, справедливость, благоразумие (чувство меры, самообладание,). Не совсем очевидна лишь связь хогвартских факультетов со справедливостью, относящейся к Хаффлпаффу, да и то, только потому, что ученики все любят упрощать, и шляпа, кажется, им потворствует. Хотя в прошлом году была достаточно подробная песня, про Хаффлпафф там говорилось, если я правильно помню: You might belong in Hufflepuff, Where they are just and loyal. Those patient Hufflepuffis are true And unafraid of toil Можно взять что-нибудь совсем современное. Как говорит Кундера, все мы хотим жить под чьим-то взглядом, И есть четыре типа взглядов, четыре типа людей. Первый – те, кто грезит бесконечным множеством анонимных глаз, кто работает на публику. Это хаффлпаффцы: они больше других ценят правила, они больше других хотят соответствовать общественной морали. Второй тип: те, кто жаждет внимания большого количества знакомых глаз, это гриффиндорцы. Весельчаки, нередко склонные к дешевым эффектам (не забывай, на правду не обижаются). Далее мечтатели, живущие под взглядом, который они только воображают. Это, конечно, рейвенклошки. Опять получается, что Слизерину остается самый лучший вариант, наиболее разумный. По Кундере, это люди, которым нужно быть на глазах у любимого человека. Такое восприятие мира наиболее приближен к жизни, ведь, кто кроме близкого человека лучше и объективней может понять и оценить тебя? Наверняка, тебе не кажется очевидным, что Рэйвенкло мечтатели… потерпи. Очевидно, должно быть что-то, заложенное глубоко в природе людей, что является единым корнем, из которого происходят многочисленные разделения по четыре типам. Я был на седьмом курсе, когда нашел ответ на этот вопрос, и до сих пор моя гипотеза не была опровергнута. В основе того, как созданы умы и сердца, лежит темперамент. Те четыре древних типа темперамента, которые описал еще Гипократ. Они же лежат в основе наших факультетов. В Хогвартсе можно без труда найти представиелей с любым преобладающим темпераментом, а значит, любой образ жизни. Если по какой-то необъяснимой причине тебе захочется пообщаться с флегматиком – ищи галстуки желто-черной расцветки. Тебе нужен кто-то жизнерадостный, кому все легко дается, кто видит все в розовом цвете, кто невыносимо поверхностен – тебе в Гриффиндор, к сангвиникам. ”Мужские” факультеты вечно дерутся – они более активные. Флегматиков не расшевелить, а меланхоликов… Рейвенкловцев просто не волнуют такого рода приземленные (как бы они сами не без высокомерия сказали «примитивные») игры. Так же как их мало волнует учеба; нет, на самом деле они обожают учиться, только не «стандартым» предметам. Именно так объясняется известный парадокс: Рейвенкло, куда попадают самые умные, довольно редко занимает первое место по баллам, которые они должны были бы зарабатывать на занятиях. Нет! На уроках они чаще всего смотрят в окно и блуждают в каких-то только им ведомых мирах. Это в лучшем случае, а в худшем добрую часть времени они проводят в слезах и им не до учебы. После Слизерина, Рейвенкло, конечно, лучший факультет. Мне нравится ваша смелость, основанная не на «авось, как у Гриффиндора, а на продуманной позиции; смелость выглядеть странно, быть одиночками. Еще наши факультеты отличаются гораздо большим количество интровертов. Мы холодней, совсем как наши цвета… Вернемся к воображаемому взгляду рейвенкловцев. Кундера считает, что это редчайшая категория людей. Меланхоликов тоже не так много. Особенно в маггловском мире, где четветая группа крови встречается редко. Я объясню: магглы называют типы группами, Гипократ говорил, что природа тела состоит из четырех жидкостей: крови, слизи, желчи и черной желчи. Просто другая терминология… ~~oo0oo~~
Black Bird: Дайте мне окно, и я в него уставлюсь. Алан Рикман. Комната была очень пыльной и очень маленькой. В метре от себя Джинни увидела торец стола, который занимал, казалось, полкомнаты. Прямо напротив двери было окно, и сквозь него было видно, что на небе появился румянец: оно прощалось с солнцем. Несмотря на запущенность и тесноту, место показалось Джинни очень уютным. Все это она отмечала где-то на втором плане, потому что, как только она стала открывать дверь, она услышала странный шуршащий звук. Она опустила глаза и увидела на полу ворох конвертов из коричневатого пергамента, одинаково запечатанных темно-зеленым сургучом. Ей жутко захотелось войти в эту комнату, сесть за стол и смотреть на закат. Она волшебством убрала пыль и стала осторожно собирать в стопку конверты, чтобы не наступать на них. Некоторые письма выглядели новее, другие выцвели от времени. Скоро на столе образовалось несколько стопок, а наверху одной из них лежало самое старое на вид письмо. Джинни поднесла конверт к глазам, чтобы разглядеть получше герб, который был выдавлен в сургуче. Это был овал со змеей внутри, изогнутой в форме буквы "S". Только она начала делать выводы, змейка задвигалась, с тоненьким шипением повернулась к ней и пристально уставилась девушке в глаза. Письмо вздрогнуло, и не успела Джинни испугаться, как уголки бумаги, скрепленные сургучом, выскочили из него. Печать с замершей змеей осталась висеть на одном из них. Джинни узнала заклинание – несколько раз она видела, как ее отец открывал письма из Министерства. Она никак не могла понять, как старое письмо могло было быть адресовано ей. Был единственный способ узнать это, и она начала читать. ~~oo0oo~~ “When’s your birthday?” “Every bloody year” Cybele, The Boy Cannot Know – Джинни! Джинни подпрыгнула и уставилась на дверь. Дамблдор. – Ох, извини, я не хотел тебя пугать. Джинни начала лихорадочно прикидывать, сколько времени и не входит ли загадочная башня в запретные для студентов места. – Все нормально, - сказала она и прибавила: – я надеюсь. Дамблдор заулыбался. – Не волнуйся. Я просто был очень удивлен, увидев свет в этом окне, оно видно из моих личных покоев, - он махнул головой в неопределенную сторону и вопросительно посмотрел на девушку. – Профессор, я не понимаю, что происходит. Я никогда не была здесь, но каким-то образом нашла сюда дорогу… – Через картину? – улыбнулся волшебник. – Да, и открыла дверь запертую, наверное, паролем. И главное: тут лежало письмо, запечатанное охранным заклинанием, но, когда Страж взглянул на меня, оно открылось! Как такое может быть? Письмо по-настоящему заинтересовало его. – Там есть твое имя? Ее щеки порозовели. Ей совсем не хотелось пересказывать содержание письма директору, хотя она не знала, кто его автор, и она просто протянула ему пергамент. Дамблдор скользнул по нему взглядом и задумался. – Джинни, ты уверена, что это было настоящее охранное заклинание? – спросил он через некоторое время. Джинни взяла другое письмо из стопки, и после еще одного раунда "кто кого переглядит" змейка сдалась и конверт открылся. – Хмм, действительно... Джинни подняла встревоженные глаза на профессора. – Я никогда не открывала запертых писем. Кажется, Страж видит меня насквозь. – Она помолчала немного. – Профессор, вы знаете, почему это происходит? – Скажи, когда у тебя день рождения? – Первого ноября. – Она ответила и подумала, что теперь уже решительно ничего не понимает. – Все сходится, – пробормотал Дамблдор. Потом он обратился к Джинни: – У меня есть версия. Я думаю тебе известно, что это заклинание невозможно взломать. Кроме того, Страж узнает любую подделку. К примеру, даже если взломщик выпьет оборотное зелье, Страж заметит его обман, ведь он, как ты справедливо заметила, видит человека насквозь. Та девушка, которой адресовано это письмо, умерла, но, похоже, ее следующая жизнь началась очень скоро. "Господи!" прошептала Джинни. ~~oo0oo~~
Black Bird: Не было еще ни одного великого ума без примеси безумия. Аристотель Как Дамблдор и предполагал, Снейп не спешил в Главный зал на торжественный пир. Он использовал свободное время, чтобы навести порядок в скопившихся бумагах. Таких подробностей директор конечно не знал, но он увидел характерный свет и дрожащие тени в окне его кабинта, которое к тому же было открыто. Окно галереи, около которого стоял Дамблдор, не открывалось, поэтому он просто оправил его на время в нибытие. Потом он достал письмо, которое позаимствовал у Джинни, прикоснулся к нему кончиком палочки и произнес: «Вингадиум Левиоса». Лист пергамента медленно поплыл к окну, подчинясь точным указанием волшебной палочки и приземлился на широкий каменный подоконник. В окне появился силуэт и замер, несомненно, окидывая взглядом светящиеся проемы окон. Дамблдор демонстративно восстановил окно и сквозь пленку свечного света на стекле увидел, как силуэт помедлил секунду и исчез. Письма уже не было. – Ах… волшебство! – пробормотал Дамблдор и отправился на пир. ~~oo0oo~~ Писем было много, и они были очень разные. Джинни через пару часов вспомнила Гермиону, когда поняла, что со всех сторон обложена конвертами и исписанным мелким колючим почерком пергаментом, занимающим в развернутом виде в три раза больше места. Большая часть писем не была такой эмоциональной, как первое. Многие хранили рассуждения о школе, деканских обязанностях, новых зельях и просто о жизни. По началу Джини не покидало чувство, что она читает чужую переписку. Она нашла очень длинное письмо про вступление Снейпа в ряды упивающихся и затем в Орден Феникса. Но она прочитала его спокойно в отличие от рассказа о детстве. Оно не был особенно примечательным, но сам факт того, что история предназначалась пыльной башне, довел Джинни до слез. Внушительной, конечно, была серия писем-воспоминаний про Лили, которая сильнейшим образом подействовали на Джинни. Она читала описание ссоры Лили с Джеймсом и выводы Снейпа о ее глубоких причинах, и с грустной улыбкой думала: "мне жаль тебя разочаровывать, но это был всего лишь экзаменационный стресс". Тут она осознала, что помнит эту ссору. Так к ней в первый раз пришло воспоминание напрямую, а не во сне. За ним последовала целая галерея других, вызванных следующими письмами. В какой-то момент Джинни почувствовала, что он завоевал ее сердце, как бывает, автор книги завоевывает читателя, настроенного с ним на одну волну. Зря она его жалела сначала, ведь он был прав. Он нашел ответы на все вопросы Джинни, обяснил все ощущения Лили, он знал их гораздо лучше, чем она сама. И мало того, что она оказалась другим человеком, она увидела, что он другой! Как раз такой человек, который… Стены, потолок, окно - все как будто поплыло, завертелось и перевернулось за секунду. ~~oo0oo~~
Black Bird: Гермиона: «Предполагается, что ты можешь колдовать только при экстренной необходимости» Драко: «Приличный вид моих волос это и есть экстренная необходимость» Cassandra Claire, DV. Когда Снейп узнал старый пергамент, его первой мыслью было страшно отомстить всем ученикам Хогвартса за привычку всюду совать носы, за отсутствие элементарных представлений об этике и морали и за тот факт, что они существуют. Пустоголовые идиоты! Минуточку… эти бездари Перцовое зелье сварить не в состоянии, не то что сломать заклинание такого уровня. Этого даже Дамб… не может быть! Нет, нет, не он. Получается, она не умерла? Был какой-то грандиозный заговор, инсценировка. Нереально. Тут его мысленный поток прервало просочившееся через стену приведение. Оно извинилось и с рассеянным видом полетело вздыхать в другое место. Обычное дело для Хогвартса. Сбитый было с толку мысленный поток забурлил: смерть, жизнь, жизнь после смерти… новая жизнь!! Конечно, другого объяснения просто не может быть! Но какое удивительное совпадение... Через час-другой волнений, тысячу сомнений, и даже парочку решенных глобальных вопросов, Снейп решил, что должен её (её?) увидеть. Он быстро зашагал к двери, но по дороге увидел свое отражение в зеркале. Вообще, он редко в него заглядывал, и отражение заставило ужаснуться. Дело было не во внешности, к которой он уже давно привык, а в несоответствии между живым глубоким взглядом, тем подъемом, что он чувствовал внутри, и усталостью в его теле. Возможно, у него была первая и последняя возможность попробовать на себе Зелье Гунхильды. Снейп достал пузырек с надписью "успокоительное" и отсчитал семь капель. Зелье заставляло то, что человек чувствовал глубоко внутри, проявляться на поверхности. Судя по его ощущениям, он должен был… Да, помолодеть. Он чувствовал себя не на сорок три, а на тридцать три и теперь выглядел на столько же. "Вау!", - не выдержало зеркало. Снейп направил на него испепеляющий взгляд, но вместо того, чтобы замолчать, зеркало начало сдавленно хихикать. И очень скоро Снейп понял, почему. У него за спиной показались два переливающихся разными цветами, как стрекоза, поблескивающих, по форме похожих на ангельские, но прозрачных крыла. Снейп выругался и, взмахнув палочкой, избавился от них. Он еще раз оглядел себя. Ну, теперь, по крайней мере, девушка не убежит с криками, увидев его. Он опустил пузырек в карман и полетел ей навстречу. ~~oo0oo~~
Black Bird: There was practically no magic that could do anything about someone's eyes. Terry Pratchett, Witches Abroad. Ему даже не нужно было специально концентрироваться перед картиной в Трофейном Зале. Снейп, не сбрасывая скорости, перешагнул через раму и прошел по мосту, не замечая безветренности ночи. Дверь, тесная лестница, впереди свет. Не от факела, другой: из приоткрытой двери. Застыв на несколько ступеней ниже площадки, он увидел ее, сидящую в золотом свете свечей. Снейп и предположить не мог, что увидит Джинни. Он всегда старался не останавливать взгляд на рыжих девушках и на Джинни в частности. Возможно, если бы он присмотрелся к ней, он бы узнал её отстраненный взгляд раньше. «Идиот!» Он не ожидал между Лили и ее новой реинкарнацией такого сильного внешнего сходства. Оно несколько выбило его из реальности куда-то, где гомон мыслей замолкает и слышны только глухие удары сердца. Вывело его из этого состояния осознание того, что она плакала. Закрыв одной рукой лицо и держа его письмо в другой. Её слезы вызвали у Снейпа смешанные чувства. С одной стороны, облегчение. Где-то в глубине души он с содроганием думал о том, что эта неизвестная ему Лили только посмеется над ним. С другой – панику, ведь причиной её слез был он. Как остановить их? Как обращаться к ней? У него язык не поворачивался произнести имя "Джинни". Он все же сконцентрировался и произнес: "Пожалуйста, не надо". Она подняла заплаканное лицо и увидела его полный эмоций взгляд: и страх, и радость, и любовь. Ей не удалось долго удерживать этот взгляд и она стала всхлипывать уже неконтролированно, уронив письмо на пол к другим, уже прочитанным, и пряча лицо в руках. Нет, это необходимо было остановить…Тут он вспомнил – ну, конечно! У него в кармане Зелье Гунхильды – в малых дозах успокоительное. Он подошел, опустился перед ней на колени и, вынув пробку из пузырька, протянул его ей. Она не видела. Тогда Северус осторожно отвел одну ее ладонь от лица и сказал: "Выпей, тебе станет легче. Три капли". Джинни взяла темный пузырек и, запрокинув голову, попыталась отсчитать три капли на кончик языка, но ее руки дрожали, и с края склянки сорвалось больше капель. Испугавшись, она выпрямила голову и вопросительно посмотрела на Снейпа. В этот момент ее боковое зрение заволокло каким-то туманом, и все, что она видела, были черные, бездонные глаза Снейпа. Северус хотел сказать, что передозировка – это не страшно, и Зелье Гунхильды безвредно, но забыл обо всем, когда увидел перед собой ее расширенные от переживаний зрачки. Она смотрела прямо на него, и ему хотелось оставаться в фокусе вечно. Ей показалось, его глаза приближаются, и она увидела, как что-то блеснуло в глубине его зрачков. Ей стало интересно. Туман на периферии почернел, загустел и слился с его приближенными глазами. Мысли девушки сразу прояснились, и она поняла, что находится в туннеле, до темных стен и потолка которого она не могла дотянуться. Мысли Северуса перепутались. Ему показалось, вокруг ее зрачков появилось слабое сияние. Видение не исчезло, напротив, бледный свет стал ровнее и ярче, превратился из паутинной ниточки в полоску, окаймляющую зрачок. Он не отводил глаз от белеющих колец, но заметил, что ее лицо как будто потеряло резкость, поплыло, как отражение на поверхности потревоженной воды. Полоска света стала расширяться, заполняя радужную оболочку и Северус понял, что она только казалась сияющей на фоне карих глаз Джинни, на самом деле она имела цвет – светло-зеленый. Привлеченная слабым мерцанием впереди, Джинни стала двигаться ему навстречу. Скоро она смогла различить овал, который как бы преграждал путь дальше по туннелю. Приблизившись еще немного, она поняла, что это зеркало. Взглянув в него, она увидела блистательно красивую молодую женщину с рыжими волосами и зелеными глазами. Ее лицо было знакомым, но совсем не потому, что Гарри показывал Джини фотографии своих родителей. Она просто узнала себя. ~~oo0oo~~
Black Bird: А ты знаешь, что всего только раз в жизни выпадает влюбленным день, когда все им удается. Обыкновенное чудо, Е.Шварц. Липкий, ледяной страх охватил Северуса. Казалось, все звуки куда-то пропали и он плывет. Как во сне, он пятился к лестнице и, спотыкаясь, спускался. Он никогда не читал и не слышал ни о чем подобном. Она сидела там, такая невыносимо настоящая: слипшиеся реснички, колышашиеся от движения воздуха тонкие пряди волос, ее белая кожа… Смутный образ вдруг превратился в реальный, да еще и оказался на расстоянии полуметра. Через некоторое время Северус обнаружил, что спустился в подземелья, видимо, по привычке. Время перестало двигаться рывками и потекло с нормальной скоростью: на шаг уходило столько секунд, сколько положено. Окружающее не мелькало, а было четко и очень материально. Он подошел к зеркалу и смотрел, как лицо медленно теряет здоровый цвет, как меняются едва заметные чёрточки, как ложатся тени под глазами. Он отвел взгляд и направился к коридору, ощущая вновь обретенную тяжесть своего шага. Он опять ошибся! Сознавать это было невыносимо. Ладно, допустим, школьные годы не в счет. В промежутке между концом школы и ее смертью он вполне осознавал, что пользуется ей, как символом. За него можно было как-то цепляться и пережить собрания упивающихся, перемежающиеся чаепитиями в кабинете директора. Конечно, тогда он заметал эту мысль подальше, чтобы она не поцарапала символ. После падения Лорда он забыл о ней на девять лет. Но потом-то!! Как его угораздило изобрести себе эту… фантазию. А какое было подведено основание – трактат можно написать. Да и писать ничего не надо: она настолько хорошо себя поняла, что стала опять самой собой. А зелье только вывело ее внутренние ощущения наружу. Нет лучшего доказательства верности его наблюдений. Надо будет весь этот позор сжечь. Или, или… что же это было там наверху? Северус поднял взгляд к сводчатому потолку, как будто хотел посмотреть сквозь толщу камней на злополучную башню. Ведь даже не сама по себе ошибка невыносима, бесит ее неоригинальность. Огромное число людей, и особенно детей, принимают за любовь свои дурацкие фантазии. Или за истину –речи фанатиков, когда хочется в них верить. Или за добро – тех, кто не стремится к собственной выгоде. Огромное количество комнат, переходов, башен и темных закоулков находилось прямо над его головой. За тысячу лет замок достраивался и усовершенствовался много раз. Идеи зодчих застыли в виде холлов, витражей и ажурных рельефов. Архитектурный калейдоскоп наверху напоминал огромный склад человеческого опыта. Невозможно сделать своей ошибки, своего подвига: все они уже были совершены кем-то. И жизнь сведется к уникальному набору неуникальных качеств… Первый раз в жизни Северус почувствовал нечто, подозрительно напоминающее клаустрофобию, и направился к выходу из подземелий и замка. ~~oo0oo~~ Мы будем танцевать, не останавливаясь… Мы должны следовать движению, которое никогда не прерывается Page and Plant Ночь была ясная, деревья и вода застыли, как будто не воздух наполнял все вокруг, а стекло. Лишь вечные звезды мерцали где-то очень высоко. В отдалении звучала музыка - это на берегу озера уже начался бал выпускников. Северус подошёл ближе и из-за деревьев увидел медленный традиционный танец. Пары замирали в канонических позах, образуя картины. За первым взглядом следовала встреча, прикосновение руки, страсть. Они кружили, они ревновали, они расходились и снова сходились. Они играли роли: то гордых недотрог, то страстных любовников, то несчастных, страдающих от неразделенной любви. Северус прислонился к черному стволу и пробормотал: «А я искренне думал, что не танцую…» ~ Конец ~
Black Bird: Маленькое замечание. Многие идеи о факультетах в моём фике спорны, я это осознаю, поэтому особенно активно не кидайте в меня тапок на эту тему =) А вот пообсуждать - это с удовольствием ; )
Таня Геллер: Black Bird С утра села за фик. Что скажу) Идея с реинкарнацией безумно понравилась) Действительно здорово. Темпераменты и факультеты.. скользко немножко) Но как общее правило могу принять( с большим количеством исключений) Ну и пожалуй это первый фик с таким пейрингом, в который я верю. Спасибо) Можно фик взять на сайт??
Black Bird: Таня Геллер Я рада, что общее впечатление положительное =) Про факультеты не спорю. Можно сказать, это мое слегка аушное видение этого мира. Хотя мне немного жаль, что многие говорят про идею с реинкорнацией, она всё-таки не главная. Можно, конечно, только ссылку мне дай.
полная версия страницы