Форум » Большой зал » Зарисовки и сказка. upd:14.08 » Ответить
Зарисовки и сказка. upd:14.08
somebody: Автор: somebody Рейтинг: G Жанр: ориджинал\ Почти AУ по ГП. Саммари: просто сложила все вместе) Дисклеймер: по ГП от всего отказываюсь. *чего, интересно оттуда можно поиметь?)* От автора: написао это все в разное время, с разными целями. поэтому - просто сборное любимого)
Ответов - 11
somebody: 1. сказка. "печальный клоун" Он был клоун. Настоящий, похожий на карточного джокера, в смешном костюме в оранжево-красную клеточку. Гордо восседал на стене, почему-то бетонной, нагло свесив ногу. Мальчик сразу понял, что спит, поэтому решил, что со странным клоуном еще успеет разобраться, а вначале надо оглядеться как следует, ведь не каждый сон попадаешь в такое место «почти-из-сказки». По голубому-голубому небу бежали явно рисованные облака-барашки, при этом художник их был определенно очень ленив и нарисовал всего пять или шесть облачков. Вот и бежали они над стеной: кучерявое, горбатое, похожее на тюленя, рогатое, с маленьким уголком и снова кучерявое. Да и солнце было намалевано тяп-ляп – крутящийся шарик с десятком палочек-лучиков. - Так и будешь весь сон пейзажем любоваться? – клоун явно скучал. - А что это нельзя? – спросил мальчик вежливо-робко. - Можно-то можно, только зачем? Я ведь знаю, чего тебе тут нужно. - Правда? И что? – обиженно, но при этом по-детски нетерпеливо поинтересовался мальчик. - Ну как… ты решил, что испытал в жизни все, что она вообще жутко скучная штука, и ты не создан для пропадания в таком болоте, тебя ждут великие подвиги и прочие очень важные дела. А я как раз тот, кто может тебе помочь. Мальчик был рад настолько, что готов был прыгать от радости и хлопать в ладоши. Наплевать даже на тон, которым этот удивительный клоун обещал ему показать путь к приключениям. Да и какая собственно разница, когда впереди ждет что-то по-настоящему захватывающее? В маленькой голове уже зрел план спасения мира от страшных чудищ, каких, правда, еще не было ясно, когда все тот же нетерпеливо-вальяжный голос спросил: - Но прежде… ты уверен? - Конечно! Конечно! Клоун ухмыльнулся как-то не по-клоунски грустно. - Да знаю, знаю… И все же, давай проверим? Мальчику совсем не хотелось проверять, он был абсолютно уверен в своем выборе, но, с другой стороны, разве ему убудет? Может, иначе клетчатый ему не поверит и не пустит в волшебную страну? - Давай! – сказал он громко и уверенно, как настоящий очень-взрослый-мальчик. Вдруг ненормально крутящееся солнышко исчезло, и он оказался в каком-то огромном чулане. Кругом валялись, стояли, висели, плавали в воздухе и самые что ни на есть обычные предметы, и самые что ни на есть странные вещи. При этом доля последних была явно больше. Первым на глаза мальчику попался красивый, пиратский, как он сразу решил, кинжал. Ну как было не потрогать эту потертую, украшенную драгоценными (а иначе и не может быть) камнями рукоятку? Но, только пальцы коснулись гладкой поверхности, все вокруг изменилось снова. Мальчик стоял на поле боя, или, по крайней мере, крупной драки. «Я, наверно, ищу сокровища, принадлежащие мне по праву», - тут же сообразил наш герой, но невесть откуда взявшиеся воспоминания услужливо объяснили, что он грабит корабль. «Тогда, значит, на нем толстые и злые богачи везут золото, отобранное у бедных». Но и мерзких, злобных толстяков нигде по близости видно не было. Вообще рядом были только мертвые и умирающие. Раненные, все в крови, с прокушенными губами и страшными ранами, стонали, кричали, плакали, хрипели… откуда-то издалека доносился пьяный гогот. «Мои люди», - чужие мысли снова услужливо напомнили, что это они сейчас празднуют там удачный грабеж. Ноги уже сами несли его прочь от этого страшного места… точнее собирались это сделать, потому что тут он неловко споткнулся обо что-то, лежащее у его ног. Это был еще один умирающий, с рваной раной на груди. Только тут мальчик понял, что все еще держит в руках кинжал, а с него лениво стекает бордово-красная кровь. Он громко закричал от ужаса и выпустил кинжал… и снова оказался в безразмерном чулане. «Ладно, не буду просить клоуна сделать меня пиратом», - по-очень-взрослому решил мальчик отдышавшись. Следующей его внимание привлекла гладкая металлическая конструкция, которая непременно должна была отправить его в страну звездных войн, космических крейсеров и взрывающихся звезд. Не раздумывая, мальчик схватился за неё обеими руками… И по-старчески тяжело оперся на холодный металл. Он стоял над многотысячной, многоликой и от этого смазанной, похожей на кашу толпой, произносил речь. «Я, конечно, отправляю армию спасать человечество. Я её Верховный Главнокомандующий…»
somebody: Но мысль убежала, вытолкнутая, выметенная, как веником, старческой усталостью, жуткими, циничными размышлениями о том, что девяносто процентов собравшихся погибнут, но зато казна серьезно пополниться после разрешения какого-то мелкотерриториального конфликта, мешающего получению многомиллионных прибылей. «Нет! Нет! Не хочу!» Мальчик отскочил от сверкающей трибуны. Чулан совсем не изменился за время его отсутствия. Он был очень смышлен для своего возраста, и поэтому ему стало страшно. Но выбора теперь, увы, не предлагали, так что он просто стал дальше ходить от одного предмета к другому, встречая все новые и новые неудачи. Так мальчик был и спившимся Принцем-Победившим-Дракона, и ученым, работающим день за днем ради Одного-На-Всю-Жизнь-Открытия, и даже Иванушкой-Дурачком, ссорящимся со старой Василисой. Хотя даже картина идеального совсем-совсем счастья не принесла радости. Потому что пурпурный закат был слишком старательно пурпурным, а самая-самая красавица на берегу синего-синего моря – слишком старательно самой-самой красавицей на берегу слишком старательно-синего моря. Это было не его счастье, а счастье какого-то героя, сделанного, правда, очень старательно. Поэтому мальчик без сожалений выкинул лучшее-в-мире колечко и снова оказался среди кучи всевозможного хлама. Тут он увидел среди него свой старый, очень грязный и совсем сдувшийся мячик, лопнутый соседской девчонкой Машей, которая, конечно, была полной дурой и ревела каждый раз, когда её дергали за косички… но она была НАСТОЯЩЕЙ. Мальчик радостно схватил мячик… но ничего не произошло. И стало так плохо, одиноко и страшно, что он прижал к себе этот кусок резины и заплакал. А через мгновения он проснулся. Мальчик сразу побежал к маме и сказал, что никогда-никогда никуда-никуда не захочет больше уходить. Мама, конечно, ничего не поняла, но погладила его по голове и поцеловала в макушку. От этого стало сильно-сильно, хотя и совсем просто, хорошо… А где-то там… даже не знаю где, на идиотской бетонной стене сидел клоун. С наступлением ночи он, как и положено в сказках, стал печальным клоуном и, тоже как и полагается, печально-задумчиво смотрел на луну, обязательно похожую на кусок швейцарского сыра, и печально думал, как когда-то сам пришел сюда мальчиком.
somebody: Название: Желание. Герой: Сириус Блэк. Лунная ночь сегодня. Снег летит в этом неясном свете, кружась мокрыми хлопьями. Так хорошо стоять, подняв голову, и ловить ртом снежинки. Они холодные, пресные и невкусные… а все равно здорово. И вообще город ночью безумно красив. И я, верно, отлично вписываюсь в картину: темный переулок и потрепанный жизнью человек в нем. Возможно, я выслушаю еще немало упреков за эту прогулку… пускай. Устал быть вечным заключенным. Не могу больше дышать затхлостью и старой плесенью. Жизнь уже давно прошла, ушла, окончилась. Потребовалось немалое усилие воли, чтобы отпустить её. Она была короткой, но яркой. Теперь я лишь пытаюсь насладиться каждым мгновением, доставшимся мне по счастливой случайности, выигранным в нелепой лотерее судьбы. Так что бреду по камням древней мостовой, влажным от талой воды, вдыхаю запах сырости, идущий от них. Просто бреду. Где-то на верхних этажах ругаются – слышен звон бьющейся посуды, где-то давно спят, задернув шторы поплотнее, собака роется в мусоре… Обычная ночь. Иду к каналу, рассекающему широкую улицу, освещенную желтым светом фонарей. На воде играют отблески этого теплого электричества, причудливо перемешиваясь с тусклым сиянием луны и бисером звезд. Прислушаться – привычка. Обреченный пленник, выпросивший, укравший одно путешествие по безмятежности спящего города. Звезда, скатись по небосводу. Я загадаю желание – свободу.
somebody: Слово «Медь». Слово от Суси-нуар. Он был слепой. Просил милостыню на улицах. Сидел с жестяной кружкой в руке. В неё кидали иногда монеты. Обычно медяки, мало кто разжалобится настолько, чтобы подать серебряник. Он отличал монеты по звуку. Медяки всегда падали глухо, но дольше перекатывались с боку на бок, а редкий серебряник падал важно – одним громким ударом, от него стенки кружки легонько вздрагивали. Но обычно в его кружке была только медь. Металл в меру ценный и не благородный. Металл обыденности, серости, суеты и базарных площадей. Его жизнь. И он жил её просто – тратил всегда все монеты: заносил одну хозяйке за ночлег, покупал еду, кормил голубей, если оставалось что-то. Он любил кормить голубей – он не всегда был слепым и помнил, как они выглядят. Хотя он видел их слишком давно – поэтому они представлялись ему красивее, чем есть в действительности. Он тихо жил свою жизнь и умер тихо – растворился в большом городе. Никто не заметил – хозяйке было лень, и она решила, что он просто ушел, такие люди ведь должны уходить очень просто. А голуби… помнят человека, только пока он их кормит. Мерзкие птицы, по мнению людей. Зато честные. И абсолютно беспристрастные. Когда он умер, даже прохожие не заметили этого, в его кружку так и падали медяки до вечера - тогда полицейские увезли его прочь. Он собрал свою жизнь по мелочи, прожил её на мелочь и любил сожалеть об этом, сожалеть о том, что когда-то согласился с тем, что ему хватит малого, испугавшись трудностей. Кружка стояла на теплом еще от дневного солнца асфальте, полная уже никому ненужных монет. Медяки. Чужая разменянная жизнь.
somebody: Снежинки. Снег. Снег. Снег. Снежинки кружились, улыбаясь друг другу. Кружевные и нежные, они были воплощением грации, такой невечной красоты. - Вы так прекрасны. - Вы тоже. - Я Вас люблю. - А я Вас. У них не было времени на долгие слова: ведь их жизнь – секунды полета. Две тоненькие, хрупкие и невыносимо изящные, словно мгновения, снежинки танцевали свой лучший, пусть и единственный танец. Они качались на волнах мягкого и чуть влажного ветерка под яркими звездами, переливались тысячью цветов под светом луны, любовались огромным миром где-то далеко внизу. - Я счастлив, потому что Вы рядом. - Я не знаю другого счастья. Их шепот плыл легкой музыкой над белоснежным, будто новорожденным, городом. И среди тысяч безумно разных лепестков зимы они видели только друг друга. - Что ждет нас внизу? Мне страшно… - Не бойтесь, я всегда буду рядом. Но ветер рассудил иначе. Порыв, и вот уже вокруг миллионы таких похожих белых пятен, невозможно чужих, ведь среди них нет одного единственного безупречного узора. - Где Вы? Где Вы?.. И нет сил не слышать ответа. Нет времени найти. - Я должен, я должен… Последний легкий трепет. Шелест скольжения о тех, других, чужих. Сломанные о жесткий снег тонкие иголочки. - Я так любил. Я был любим. А где-то так близко, что нельзя услышать, так близко… для других, печальный шепот: - Я так хочу любить. Я рождена любить. Такой жестокий мир. Но где-то далеко вздохнул уставший ангел. Его дыхание скользнуло по земле. Паренья уже нет, но в умирающем биении, скользя, не чувствуя изломанных краев, искать, искать, искать. - Вы здесь. - Я знал. - Теперь мне не страшно умереть. - Я Вас люблю… *** - Смотри, Гарри, две снежинки слиплись вместе. - Они, наверно, влюблены. - Наверно… На теплой ладони остается капля. Одна. Одна на двоих.
somebody: Почти. Герой: Сириус Блек. Тик-так-тик-тик-таак. Ненавижу эти часы. Они совсем разрушают ощущение времени в этом проклятом месте. Вначале я даже пытался найти систему в их ходе, надеясь не потеряться в этом бесконечном так-так-так-тиик. - Рассказывай, я пришел сюда, чтобы слушать. Наконец-то он заговорил, мне казалось, что сегодня он просто будет сидеть напротив и «почти-смотреть-на-меня». - Знаешь, может, все-таки уберешь отсюда эти часы, а то я как Алиса в одной сказке, ну, впрочем, я уже её рассказывал. Как и все сказки, которые помнил, как и все, которые смог придумать. Поэтому сегодня повторюсь. Снова расскажу о том мальчике с черными волосами. Да тебе хоть как все равно. Так вот, жил-был этот мальчик, и никак не мог представить, какая она – смерть. Да, не подходящие у него были для ребенка мысли, но вот так. Вначале она представлялась ему злой ведьмой, которая зачем-то таскает за собой косу. Ну, понятно, злых колдунов можно победить, отобрать их силу и уничтожить, желательно этой самой косой, и наступит тогда в мире счастье. И мальчик все искал встречи с этой каргой, чтобы освободить мир от страданий. Но она пришла незаметно, прокралась в его дом и забрала отца. Он просто перестал жить. Нигде не было следов косы, просто дыхание кончилось. И нигде не было видно страшной старухи. Даже скорее наоборот, в комнате было слишком пусто, воздух пропитан запахом лекарств и этой пустотой. Тогда мальчик решил, что смерть, как зима, забирает дыхание жизни, несет круговорот, неизбежна и безразлична. Он стал бояться зимы. Ему казалось, что это материальная оболочка смерти. Но в декабре у него родился брат, как раз под радостный звон колокольчиков Рождества. В дом легко впорхнуло счастье, а ангел на елке игриво подмигивал гостям. И мальчик размышлял, старательно обсасывая конфету, подаренную ангелочком-весельчаком. Мама говорила ему, что папе теперь хорошо, что он попал в другой, лучший мир. Тогда значит смерть - это дверь. При этом за ней скрыто что-то хорошее. Ребенок вовремя поделился этой догадкой с сестрой, потому что она объяснила, что не стоит пытаться открыть её раньше срока, иначе кто-то страшный по имени Бог очень сильно накажет, и что мама будет плакать. Хотя все равно тайная дверь долго оставалась в мыслях мальчика, ведь там был папа, который мог погладить по голове теплыми руками. Но время шло. Ровно, кстати, а не этими проклятыми тииик-так-тиик-так-тик. В жизни происходили перемены, вокруг все больше говорили о логике, рассуждении. Дверь превратилась в тупик. А папа больше не излучал тепло, а стал холодной гранитной плитой, к которой они ходили по выходным. Мальчик не любил эти походы, потому что не понимал, зачем молчать и сосредоточенно смотреть на камень. Так смерть стала просто концом. Это было достаточно пугающее определение, но с ним было просто жить, зная, что дальше ничего не ждет, особенно если «дальше» придет еще очень не скоро. Только слишком часто заглядывала смерть в его окно, мялась на пороге. И, однажды, она стала воровкой, видно слишком славным показался ей тот дом. Украв самое дорогое, она, словно смутившись, убежала, оставив его на осколках разбитого кирпича. Возможно, это она же украла у него удачу. Жизнь мальчика рухнула, сжалась до квадратной клетки в голове, холода в душе. Смерть стала для него мечтой, освобождением, желанием. Ему казалось, что это последний, самый последний итог. Но освобождение пришло с запахом сырой свежести, а изменчивая судьба подарила новые мечты. И смерть стала возмездием, карой, оружием, подчиненным постаревшему мальчику. Он чувствовал её, касаясь гладкой поверхности своей палочки, ждал момента, чтобы освободить её. Но смерть снова обхитрила моего героя. Она оказалась предательницей, спрятавшейся за драной занавеской, уставшей скучающей пустотой, которая заставила мальчика веселить себя, рассказывая бесконечный истории, которые ей, в сущности, не интересны, подвесила свихнувшиеся часы, спряталась под темнотой и греет трухлявые кости под нескончаемый треп. Конец. Тишина. Тик-так-тик-так… тик-тик-тик… тааак… тааак. Шелестящий, словно скрипящий голос: - Ты не прав, мальчик так и не встретил смерть. Он нашел только очень-долгое-ожидание. Горьковато-радостная улыбка. Тяжелый вздох. - Так вот ты какая, моя почти-надежда.
Таня Геллер: Прочла первое мини. Ребенок вообще мог не захотеть взрослеть после такого)) А клоуну хорошо быть клоуном? Но понравилось безусловно.
somebody: Таня Геллер клоуну быть клоуном.... просто ничего не остается. он когда-то ошибся. спасиб, что читали)
Algine: Первая сказка мне очень понравилась. Умный мальчик ) Спасибо большое
somebody: Algine пожалуста) и вам спасибо. мальчику... повезло)
somebody: для *Aphine* … all I want to do is be more like me and be less like you…* Ремус Люпин любит слабозаваренный зеленый чай. Северус Снейп всегда предпочитает крепкий кофе. За завтраком он всегда косится на преподавателя Защиты и кривится, наблюдая, как тот пьет этожуткое пойло. И никогда не может выдержать ответный взгляд нечеловечески желтых глаз, в которых видна улыбка. Он ненавидит желтый цвет. Цвет безумия, который сводит с ума и его. Ремус Люпин любит светлые, хорошо проветриваемые комнаты. Северус Снейп живет в темных подземельях. И всегда щурится, заходя в «апартаменты» слишком рано постаревшего бывшего мародера. Быстро ставит стакан с Волчьим Зельем и не менее торопливо уходит. Даже спиной он чувствует взгляд желтых глаз. Он ненавидит желтый цвет. Слишком теплый, оттого обжигающий и болезненный. Ремус Люпин всегда надеется на лучшее. Северус Снейп уже давно ни во что не верит. Его передергивает от открытой и беззащитной улыбки чересчур седого для своих лет неудачника. Он не выносит этой безнадежной доброты к окружающим в упорно не желающем выцветать задорном желтом взгляде. Он ненавидит желтый цвет. Открытый, наивный и яркий. Он заставляет сжимать кулаки так, что костяшки пальцев белеют, а ногти оставляют красноватые следы на ладони. Ремус Люпин – оборотень. Северус Снейп – человек. Это мысль неумолимо бьется в голове Мастера Зелий, когда он проходит мимо своего персонального кошмара по коридору. Он никогда не будет похож на это животное, чудовище, тварь… На уставшего, потрепанного жизнью мужчину, сохранившего стех времен лишь свой взгляд – последнее, что не дает задуматься, ослабить на секунду силу ненависти. Вспомнить, что Северус Снейп – убийца, предатель, Упивающийся смертью. А Ремус Люпин… * “Numb” Linkin’ Park.
полная версия страницы